Сердце Сапфо - Эрика Джонг Страница 19

Я знала, что попытаюсь снова встретиться с Исидой, как только удастся оставить ребенка и ускользнуть от матери и Праксинои. Мое сердце принадлежало ей — только протяни руку и возьми.

На следующий день я, словно одержимая, отправилась к жрице. Жаль, я не знала, что Праксиноя следит за мной и сообщает обо всем моей матери!

Исида оказалась не такой уж легкой добычей. Мне снова пришлось ждать ее среди кошек. Теперь сердце мое колотилось, а хитон стал влажным от пота. Я прождала час, а то и больше. Наконец жрица обратила на меня внимание.

— Ты взволнована, несмотря на мое пророчество, — сказал она.

— Ты самое красивое существо, какое я когда-либо видела.

Она рассмеялась.

— Ты думаешь, если будешь держать меня на руках и гладить, как кошку, твое сердце замурлычет. Нет, ты любишь Афродиту, а не меня.

— Как ты можешь говорить такое? Я томлюсь по тебе. Я готова отдать все, что у меня есть, лишь бы узнать вкус твоих губ.

— Даже твоего ребенка? — спросила Исида.

— Все, кроме этого, — сказала я.

Сердце мое по-прежнему колотилось.

— По крайней мере, ты честна со мной, — сказала Исида.

С этими словами она поцеловала меня, ее влажный язык проник мне в самую душу, а гибкие пальцы, как щупальца, переплелись с волосами на моем затылке. Я сотрясалась от желания, как дуб на ветру. Ах, мы с Праксиноей лишь играли, услаждая друг дружку, как маленькие девочки. А теперь я впервые поцеловала взрослую женщину. Оказывается, поцелуй может быть чувственнее всех других прикосновений.

— А теперь уходи, — резко сказала она.

— Уходить? Как я могу уйти, если я очарована тобой?

— Возвращайся к своему ребенку и своей матери, — сказала жрица. — Сейчас не время для игр. Ты вернешься, когда сможешь принести подношение из самого глубокого твоего источника.

— И что же это?

— Это загадка, которую ты должна разгадать, если хочешь вкусить моей любви, — ответила Исида.

Неужели я сошла с ума, влюбившись столь безрассудно? Может быть, я мстила Алкею за его прекрасных мальчиков? Может быть, меня тяготило мое материнство и мне нужна была свобода? Или я была влюблена в мою дочь, мое собственное отражение, и искала другую взрослую женщину — своего двойника? Эти мысли носились в моей голове, как кошки Исиды.

Я думала о подношении «из самого глубокого моего источника». Что это могло значить? Может быть, она хотела получить моего первенца, как жрица на Мотии? У меня не было других ценностей, которые я могла бы ей предложить. Может быть, мою лиру? Золото — эта мишура — ее явно не интересовало. А что это она говорила о моей любви к Афродите, а не к ней? Я любила ее с такой же страстью, как и Афродиту. Я думала о ней весь день и всю ночь видела сны о ней. Ее бронзовое тело, выбритые брови, глаза как у кошки, длинные пальцы — как я жаждала ощутить своей кожей их нежные прикосновения. Меня преследовали эти видения и ощущения, которые я представляла. Чтобы лучше понять ее, я начала узнавать все, что можно было узнать о египтянах и их традициях. Я была исполнена решимости овладеть ею.

Египтяне верили, что Исида. — древнейшее из древних божеств, дарительница жизни, богиня-мать. Они обращались к ней так: «Повелительница богов, ты носительница крыльев, ты владетельница красных одеяний, царица корон Севера и Юга, мать на горизонте небес, хозяйка и владетельница гробницы, дарительница очарования, дарительница молока и крови и всего текущего…»

Исида была первая из богов. Она родила Хора, солнце. Без ее излучающего свет чрева земля была бы погружена во тьму и ничто не росло бы на ней. Она проглотила Осириса, спасителя, и вернула его к жизни. Он был рожден заново, как Хор, вырос и совокупился со своей матерью, чтобы продолжить нить жизни. Ежегодные наводнения на Ниле — это слезы Исиды, оплакивающей своего мертвого сына. Ее истекающий влагой глаз был также и вагиной. Ее символом был круг, нанизанный на рог.

Я возносила молитвы, чтобы на меня снизошло знание, как угодить жрице. И вдруг меня осенило. Она потеряла своего любимого кота Сесостриса. Если бы я смогла заменить это животное, она наверняка полюбила бы меня. Я отправилась к ее дому и нашла одну из ее служанок.

— Скажи мне, какой был Сесострис, — спросила я ее.

— Он не был похож на обычного кота. У него была рыжевато-золотистая шерсть. Один глаз абсолютно голубой, другой — агатовый, а когти длинные, я таких не видела у других котов. Он понимал греческий, египетский и финикийский. Он кричал как ребенок. А когда его гладили, молния вспарывала небеса, тучи проливались дождем. Мы считали, что это не просто кот, а посланец, который послан на землю, чтобы передать волю богов. Моя хозяйка любила его как ни одно другое существо на земле.

Я отблагодарила девушку, попросила ее не говорить хозяйке о моем любопытстве и отправилась домой размышлять о том, как выйти из этого затруднительного положения. Мысли мои занимали Алкей, моя дочка и Исида. Мне снились безумные сны, в которых я была в постели сразу с тремя. Ночами я покрывалась потом, а днем тряслась от холода. Я была как сумасшедшая. Я ждала новых известий от Алкея, но боялась, что они отвлекут меня от мыслей о жрице.

Наконец я отправила в город и его окрестности своих рабов, чтобы они нашли кота, похожего на Сесостриса.

Только Праксиноя отказалась идти. Рабы находили котов с золотистой шерстью, с агатовыми и с голубыми глазами, длинными острыми когтями, но ни у одного из них не было нужного набора качеств. Мой дом кишел котами, а я пребывала в отчаянии. Я убедила себя, что пока не исполню желания жрицы, она меня не полюбит.

Коты наводнили дом, и моя мать и Праксиноя были в ужасе.

— Что ты будешь делать, если одна из этих диких тварей выцарапает глаза девочке? — спросила Праксиноя. — Сапфо, ты сошла с ума. Выгони котов в сад, если хочешь, чтобы твой ребенок был в безопасности и я оставалась в этом доме.

Она дулась, как уязвленный любовник. Каждый раз, входя в комнату я видела, как Праксиноя шепчется с моей матерью.

Я сдалась и оборудовала кошачий питомник в саду. Мои рабы каждый день приносили свежую рыбу и разделывали ее для котов. Скоро все сиракузские коты перебывали в нашем доме. Но нового Сесостриса так и не нашлось. Наверное, это и в самом деле был очень необычный кот. Я не могла найти такого кота, который понимал бы греческий, не говоря о египетском или финикийском.

В отчаянии, утратившая надежду, я снова отправилась к жрице.

— Я пыталась найти другого Сесостриса вместо того, что ты потеряла, — призналась я, — но таких больше нет. Есть коты с золотистой шерстью и агатовыми глазами, есть коты с голубыми глазами и длинными когтями, но ни один не понимает греческого, что уж говорить о египетском и финикийском. То, что ты потеряла, нельзя возместить. Я не могу вернуть это тебе. Но я люблю тебя всем сердцем. Позволь мне спеть песню, которую я сочинила для тебя.