В плену страстей - Джулия Джеймс Страница 19

– Gott seie Danke! [19]

Алекса повернулась и увидела молоденькую женщину, которая кинулась к кольцу и поспешно надела его на палец.

– Я не привыкла его носить, – сказала девушка и, посмотрев на Алексу, улыбнулась ей.

Она говорила с легким немецким акцентом.

Алекса тоже улыбнулась в ответ:

– Я рада, что вы вспомнили о кольце. Я уж и не знала, кому об этом сказать. Такое кольцо, как это, жаль потерять.

Девушка поморщилась:

– У меня были бы большие неприятности. Это фамильное кольцо. Его носили невесты не одну сотню лет.

По тому, как это было произнесено, нельзя было сказать, что кольцо – предмет ее гордости.

– Кольцо великолепное, – вежливо заметила Алекса.

Девушка снова скорчила гримасу. Смуглая, с темными волосами, она была очень миловидная. А вот платье на ней вычурное, из плотной шелковой ткани лимонного цвета, с широкой юбкой, отделанной декоративными вставками, и слишком узким лифом.

– Мне это кольцо не идет, – сказала девушка, глядя на бриллианты в роскошной оправе.

– Ну, вероятно, вам придется носить его только в торжественных случаях, – тактично заметила Алекса. – Может быть, ваш жених купит вам что-то попроще, по вашему вкусу.

Судя по количеству драгоценных камней в кольце, жених очень богат и купить второе обручальное, на каждый день, его не разорит.

Девушка изменилась в лице.

– Нет, он этого не сделает. Я должна все время носить это кольцо, хоть оно мне и не нравится. – Она посмотрела на свой наряд. – Как и это платье. Оно мне тоже не идет.

Алекса нахмурилась. Зачем заставлять девушку носить то, что ей не нравится? Ей подойдет что-то молодежное, из более легкого материала.

– А вот ваше платье очень красивое! – воскликнула девушка и, сморщив нос, уточнила: – Хотя оно мне тоже не подойдет – я маленького роста. Да я вообще не люблю вечерние наряды – в них я выгляжу такой неуклюжей.

– Что вы! К вам это не относится, – поспешила заверить ее Алекса.

– Да нет, относится. Моя мама все время это твердит. И мой жених думает так же – я знаю.

– Неужели?

– Точно знаю. А если даже не считает неуклюжей, то уж неловкой и скучной – наверняка, хотя он и старается этого не показать. Он привык к изысканным женщинам. Таким, как вы, – простодушно объяснила она и обреченно вздохнула. – Но это не важно, потому что он все равно женится на мне – так решено.

Алекса в душе возмутилась. Конечно, ей не следует вести подобный разговор, но как не пожалеть наивную и не уверенную в себе девочку?

– Видите ли, – сказала Алекса, осторожно подбирая слова, – в наше время женщины не обязаны выходить замуж лишь потому, что за них это решили.

Девушка пожала плечами:

– Уж лучше это, чем тебя будут «доставать» родители. Они впервые в жизни мной довольны, хотя мама постоянно меня пилит – то это не так, то другое… А мой жених не станет обращать на меня внимания – он и сейчас не обращает, – когда мы поженимся. Он заведет себе любовницу – красивую, элегантную – из тех женщин, которых он предпочитает. А мне наплевать.

Девушка подняла решительно подбородок – ее глаза смотрели совсем не весело.

Алекса хотела еще кое-что сказать, но не успела, так как в туалет вошла женщина средних лет и голосом великосветской дамы произнесла:

– Луиза! Вот ты где! А мы уже собрались отправлять поисковую экспедицию!

Девушка вздрогнула, словно ее застали за неприличным занятием.

– Я уже иду, – торопливо ответила она и смущенно улыбнулась Алексе, прежде чем ее увели.

Алекса, задумавшись, медленно вытерла руки и опустила использованное полотенце в корзину. Ей было жаль девушку, пусть и совсем незнакомую. Не ее это дело, но невесты не должны быть такими подавленными – они должны сиять счастьем и радостью. А бедную девочку никак не назовешь сияющей.

Алекса вздохнула. Жизнь редко приносит желаемое счастье. Вот как у нее, например. Как ей ни тяжело, но нужно вернуться в зал. Какая же она несчастная! Но почему, о господи, она снова увидела Гая? Хватит ли у нее сил сделать то, что подсказывал рассудок, – освободиться от бесплодных надежд, в которых она завязла, и начать жить заново, оставив в прошлом Гая де Рошмона?

Выходит, что это пустая надежда. Всего несколько мгновений – и надежда на избавление разбилась в пух и прах.

Сердце сжалось от боли. От бесполезной мечты о том, чему никогда не суждено сбыться.

Гаю кто-то что-то сказал, но он ничего не слышал. Да он едва заметил Луизу, снова появившуюся около него. Он был охвачен лишь одним чувством, и оно сжигало его. Злость.

Эта злость клокотала и билась в нем. Он машинально поддерживал беседу, а внутри росло нетерпение.

Он должен вырваться отсюда. Освободиться от этих людей, в том числе и от Луизы. Он понимал, что несправедлив к ней – ведь она ни в чем не виновата. Не виновата, что стоит около него, неловкая, смущенная, молчаливая. Разве она виновата в том, что отец загнал свой банк в омут? И не ее вина, что она дочь Генриха. И в том, что выходит замуж за Гая де Рошмона, тоже не виновата. И помимо всего этого – от гнева он совсем рехнулся! – не ее вина, что она не Алекса.

Сквозь завесу гнева проникла еще одна мысль, еще одно чувство, как бы он ни старался подавить его, отделаться от него.

Он словно нырнул в тоннель, и тоннель поглотил его, затягивая в брак, избежать которого невозможно, и обрекая на семейную жизнь такую же, как у его родителей, родителей Луизы и еще у огромного числа родственников на протяжении столетий.

Гнев внутри рос и рос, сгущался, давил. Но другое чувство тоже росло, оно разгоралось подобно тлеющему огню, который он хотел затушить, когда въезжал в тоннель. Это было желание. Желание того, чего испытать он уже не сможет.

Но хотя бы один-единственный, последний раз…