Все ради любви - Мишель Рид Страница 19

– Нет, не твой, – наконец сказала она. С этими словами она отвернулась от Рашида и пошла прочь. Когда-то надо было поставить его на место.

Коттедж был небольшим, всего в одну комнату, разделенную стойкой бара на гостиную и кухню. Одно окно гостиной выходило на мощеную улицу, а второе – в небольшой садик за коттеджем, вернее, во дворик, который оживляли только летние цветы, выращенные Эви.

К этому окну Эви и подошла, замерла, скрестив руки на груди и безучастно уставившись на свои растения.

– Лгунья, – раздался за ее спиной лениво-протяжный голос Рашида.

Эви поморщилась. Ее абсолютно не удивило то, что он ей не поверил. Обернувшись, она увидела, что он уже успел снять пиджак и теперь стоял, прислонившись плечом к стене, – воплощение живой грации тигра.

Он был истинным Мужчиной – по крайней мере для Эви. И хуже всего было то, что он отлично знал об этом. Поэтому так уверенно и назвал ее лгуньей.

– Ходят слухи, – сказала Эви, – что на твоем горизонте появилась невеста – кузина кузины, кажется.

Его глаза слегка сузились, он пристально посмотрел на Эви, с вызовом ответившей ему тем же.

– Женитьба на Айше всегда была на моем горизонте, Эви, и ты это знаешь не хуже меня, – ровно ответил он. – Я никогда не скрывал этого от тебя.

– До вчерашнего вечера, – с горечью добавила Эви.

– Именно поэтому ты убежала утром с этим маркизом? – гневно спросил Рашид. – Потому что до тебя дошли слухи, которые могли быть правдой?

Он ничего не отрицает, по крайней мере.

– Я убежала, потому что не хотела еще одной неприятной сцены с тобой.

Рашид вздохнул. Это уже кое-что, заметила Эви про себя. Он наконец выдал и свою усталость.

– Но нам надо поговорить, ты сама понимаешь, Эви.

О да, конечно, с нарастающей тяжестью в душе подумала она. Она это понимает. Но в представлении Рашида «поговорить» означало «отдать приказания», а ей сейчас меньше всего хотелось подчиняться.

– Мне нужно время, чтобы побыть одной и решить, как я сама хочу поступить, – глуховато ответила она.

– Время – это то, чего у меня как раз и нет, – сумрачно сказал он.

– Потому что твой отец поставил тебе ультиматум? – спросила Эви.

Он только пожал плечами.

– Поскольку я намерен жениться на тебе, вопрос о моей женитьбе на ком-либо еще автоматически снимается.

Эви подумала, что говорить об этом с такой уверенностью несколько преждевременно, учитывая, кто он.

Снова повернувшись к Рашиду спиной, она занялась чайником.

– Говорят, твой отец снова болен, – сказала Эви, открывая дверцу шкафчика и доставая банку с его любимым мятным чаем, даже не задумываясь, что делает.

– Ему необходима операция на сердце, – кивнул Рашид. – Но он отказывается делать ее, пока не увидит меня благополучно женившимся и не передаст мне все бразды правления.

– А этого не будет, если ты женишься на мне.

– Я не хочу лгать и уверять тебя, что все будут в восторге, – неохотно ответил Рашид. – Но со временем они с этим свыкнутся. Все мы свыкнемся, – осторожно добавил он.

«Он имеет в виду и меня», – подумала Эви.

Заварочный чайник был необычным – маленький, серебряный, похожий на горшочек, – его подарил Эви Азии в прошлом году, когда она попросила его научить ее заваривать мятный чай так, как любит Рашид.

Это было мило с его стороны и означало очень хорошее к ней отношение. Однако даже Азим, который был ей ближе всех остальных из окружения Рашида, пришел бы в ужас, если бы узнал, что его хозяин и вправду надумал жениться на ней.

– Я не выйду за тебя, Рашид, – сказала она, бросая в чайник ложку светло-зеленых сухих листиков. – Это будет плохо для меня и ужасно для тебя.

– К черту ужасы, – отозвался он.

С губ Эви сорвался усталый вздох.

– Стабильность и благополучие твоей страны основаны на ее мусульманских корнях, – попробовала она объяснить. – Женитьба на христианке ослабит их. Поэтому та самая кузина кузины и оставалась на твоем горизонте, пока мы были вместе.

Он не стал возражать. Эви захотелось расплакаться.

– А теперь объясни, почему это будет плохо для тебя? – спросил Рашид.

Снова вздох – на этот раз подавленный раньше, чем успел вырваться наружу. С тяжелым сердцем Эви следила, как медленно закипает чайник.

– Ты будешь подавлять меня. Сама ситуация будет на меня давить. Пока мы не женаты, я вольна, хотя бы отчасти, делать то, что захочу. Обязанности, которые налагаются на жену мусульманина, слишком тяжелы для меня, тем более что все вокруг будут настроены ко мне отнюдь не дружелюбно… Я не выдержу.

– А ребенок, которого ты носишь? – очень спокойно проговорил он. – Что будет с ним, пока ты будешь защищать себя от давления, а мою страну – от беспорядков?

Он явно начинал сердиться. Картина, которую Эви нарисовала, Рашиду не понравилась, но другой взамен он предложить не мог.

– Может быть, это будет девочка, – улыбнулась Эви. – Тогда таких сложностей не возникнет, не правда ли?

– Эви, мы же не варвары, не дикари, – сдерживаясь, ответил он. – Мы не бросаем новорожденных девочек в реку, я тебе клянусь.

– Рада это слышать, – сказала она, наливая кипяток в чайник. – Скажи мне… а что подумают в твоей стране о мальчике-полукровке, который должен будет унаследовать все после тебя, если мы поженимся?

– Он будет моим наследником, неважно, поженимся мы или нет, – так мрачно сообщил Рашид, что Эви, не выдержав, обернулась.

– Рашид, не надо! – протестующе воскликнула она. – Ты…

– Осторожно! – крикнул он.

Но было уже поздно. Руку Эви пронзила ужасная боль.

– Черт! – воскликнула она, пытаясь вздохнуть.

Она совсем забыла, что все еще держит в руке серебряный чайник, и махнула рукой. Крутой кипяток выплеснулся ей на пальцы и на кожу выше кисти.

– Скорее, – Рашид в мгновение ока оказался рядом с ней и, схватив ее за руку, потащил к раковине. Ледяная вода как будто еще раз обожгла кожу. У Эви снова перехватило дыхание от боли.

Она зажмурила глаза и вся задрожала в ознобе, стуча зубами. Если бы Рашид не держал ее за руку, она бы упала на пол.

* * *

– Еще где-нибудь обожглась? – коротко бросил он.

Эви ничего не могла ответить: у нее кружилась голова, перед глазами плыли круги, дыхание тяжело, со свистом вырывалось из груди.

Рашид что-то процедил сквозь зубы, кажется ругательство.