Паутина чужих желаний - Татьяна Корсакова Страница 18

– Здрасьте, – сказала я и изобразила книксен.

Кустистые брови моего опекуна удивленно поползли вверх. Кажется, с книксеном я переборщила. Или нужно было не книксен, а глубокий реверанс? Черт их разберет, этих олигархов.

– Рад видеть тебя в здравии, девочка. – Яков Романович жестом пригласил нас присесть на хлипкий с виду антикварный диванчик, а сам расположился напротив.

Теперь нас с ним разделял только круглый, инкрустированный перламутром столик. Не успели мы с Раей опомниться, как на нем оказалось угощение: кофе, шоколадные конфеты и невиданной красоты пирожные на кружевных бумажных салфеточках. Вообще-то я предпочитаю чай, но о моих вкусах никто не спрашивал.

Пока длилась кофейная церемония, Рая и Яков Романович вели светскую беседу, а я налегала на пирожные и диву давалась той легкости и даже изяществу, с которыми моя экономка справлялась с этой нелегкой задачей. Даже странно, что с первого взгляда Рая показалась мне простоватой, сейчас она выглядела... органично. От былой робости не осталось и следа. К чести моего опекуна, вел он себя очень обходительно, ни словом, ни делом не дал понять, что общается с человеком, стоящим многими ступеньками ниже его на социальной лестнице. Может, не такой уж он и страшный, этот Яков Романович? С виду вот милейший человек.

– Значит, ты ничего не помнишь, Ева? – спросил он вдруг, и от неожиданности я едва не подавилась пирожным.

– Нет, – соврала я, откашлявшись, – у меня амнезия.

– Да, амнезия, – он на секунду замолчал, а потом добавил: – Представь себе, моя маленькая принцесса, я уже встречался с проявлениями этой загадочной болезни.

Может, он амнезию с маразмом путает? Хотя на маразматика этот человек совсем не похож. Он похож... на крестного отца – вот на кого! У меня в опекунах мафиози, допрыгалась...

– Раиса Ивановна, вы ей что-нибудь рассказывали? – Старик перевел взгляд на мгновенно напрягшуюся Раю.

– Нет. – Та покачала головой, отставила чашку с недопитым кофе. – Я подумала, что вы захотите сами.

– Как я люблю общаться с умными женщинами, – Яков Романович мечтательно улыбнулся, – плохо только, что в моем окружении их не так много, как хотелось бы. – И тут же безо всякого перехода: – Ева, я был лучшим другом твоего покойного отца, поэтому незадолго до своей кончины он попросил меня об одолжении.

Я не стала выяснять, о чем мог попросить его господин Ставинский, лишь нетерпеливо поерзала на неудобном диванчике.

– Сколько тебе лет? – неожиданно спросил мой опекун.

– Двадцать три, – отрапортовала я и поспешно добавила: – Мне так сказали, что двадцать три.

– Двадцать три, – Яков Романович кивнул, – значит, нам с тобой осталось подождать еще четыре года.

– Чего подождать? – не удержалась я.

– Пока ты сможешь принять бразды правления компанией, которую основал твой отец.

– А сейчас у кого эти бразды?

Он усмехнулся.

– А сейчас бразды, а также право распоряжаться всем твоим имуществом находятся у меня. Когда тебе исполнится двадцать семь лет, я сниму со своих стариковских плеч это тяжкое бремя, и ты станешь полновластной наследницей.

Вот оно как выходит. Получается, я кто-то вроде свадебного генерала: титул имею красивый, а на самом деле – пустое место. По крайней мере, еще четыре года.

– Можно вопрос? – Я решила внести ясность в ситуацию, потому что больше не хотела неожиданностей.

– Сколько угодно вопросов, девочка. Я затем тебя и позвал, чтобы ты могла их задать.

– Кто сейчас официально является наследником моего отца.

– Я. – Старик пожал костлявыми плечами. – Юридически все принадлежит мне.

– А я, значит, у вас вроде приживалки? – поинтересовалась я, не обращая внимания на возмущенный вздох Раи. – Вы меня из милости содержите?

– Не приживалки. – Он улыбнулся, но взгляд черных глаз так и остался непроницаемым. – Ева, я хочу, чтобы ты усвоила одну вещь: я человек чести, если я что-то обещаю, то всегда сдерживаю свое обещание. А я дал слово твоему отцу, что присмотрю за тобой, сохраню и приумножу твое состояние. Ты не можешь этого помнить, но каждый год я предоставлял тебе очень подробные финансовые отчеты. Поверь мне, девочка, тебе нечего опасаться.

Ага, мне нечего опасаться, он сохраняет и приумножает мое состояние. Но что станет с этим состоянием, если он, не дай бог, откинет коньки? Ему ж сто лет в обед.

– В случае моей кончины, – старик понимающе улыбнулся, – по теперь уже моему завещанию ты получишь все, что тебе причитается. Завещание составлено и нотариально заверено. Так что можешь не опасаться за мою жизнь, Ева.

Наверное, мне стоило устыдиться своих крамольных мыслей, но я не устыдилась, ведь стеснительность и бизнес – понятия несовместимые. Вместо этого я задала еще один вопрос:

– Скажите, Яков Романович, а каково мое ежемесячное довольствие?

– Ежемесячное довольствие? – Брови старика снова поползли вверх. – Ну, скажем так, я оплачиваю содержание твоего дома, плачу жалованье прислуге, решаю все возникающие финансовые вопросы и регулирую форс-мажорные обстоятельства. Я прав, Раиса Ивановна? – Он обернулся к Рае.

– Совершенно верно. – Та кивнула. – Еще вы выделяете средства на обеспечение надлежащего уровня жизни Амалии и Серафима и оказываете спонсорскую помощь детскому дому, в котором работает Евочка.

– Вот видишь? – В меня вперился немигающий взгляд. Чуть раньше я бы, наверное, впечатлилась и испугалась, но видывала я взгляд и пострашнее...

– Вижу. – Я придвинула к себе поближе поднос с пирожными. – Но я так и не поняла, какая конкретно сумма причитается именно мне.

В комнате повисла такая исключительная тишина, что я услышала, как стучит мое сердце.

– Раиса Ивановна, – прервал наконец молчание мой опекун, – а болезнь явно пошла нашей девочке на пользу, она начала задумываться о жизненно важных вещах.

Рая ничего не ответила, лишь бросила на меня испуганный взгляд.

– А сколько бы ты хотела, юная леди? – Кажется, мой демарш его не разозлил, а, наоборот, развеселил.

– Сколько вы выделяете на содержание Амалии и этого ее Серафима? – вопросом на вопрос ответила я.

– Ну, я так сразу не вспомню. – Старик снова перевел взгляд на Раю.

– Десять тысяч долларов на двоих, – сказала она и тут же добавила: – В месяц.

– Слышишь, Ева, десять тысяч долларов на двоих. – Старик откровенно веселился. – Так сколько ты хочешь?

– Двадцать. – Я откусила от пирожного.

– Двадцать?! – Яков Романович рассмеялся, смех у него был некрасивый, как воронье карканье. Интересно, согласится или нет?

Он согласился, как фокусник щелкнул в воздухе пальцами.