Снежное танго - Марта Поллок Страница 18

Феликс с сомнением наклонил голову, и Гвендолин вызывающе сказала:

— Я не собираюсь переезжать — и точка! Мне нравится жить одной в собственном доме, и я ничего не боюсь… Скажи-ка мне лучше: играешь ли ты в джинн или в бридж? Как финансисты относятся к азартным играм?

Ее собеседник растерянно заморгал.

— А?

— Я, когда убиралась, нашла колоду карт. — Гвендолин открыла стеной шкаф и вытащила черную пластиковую коробочку. — Коль скоро мы исчерпали темы для разговоров, можно развлечься партией в джинн.

— Любимое занятие старых дев!

— И закоренелых холостяков. Ты играешь или нет?

Феликс поднял вверх руки.

— Ладно, сдаюсь, — рассмеялся он. — Джинн так джинн. Но должен тебя предупредить: в картах я маг и кудесник и на отдыхе планировал разорить все местные казино.

— Финансист, психолог, а теперь еще и картежник-кудесник!.. Не слишком ли много берешь на себя, Феликс Миллингтон?

— Что тут можно сказать? — Он одним движением вытащил колоду и принялся ловко ее тасовать. — Скромность и я — почти синонимы.

На этот раз рассмеялись оба.

— Слушай, а не сделать ли нам игру более увлекательной? Введем ставку — десять центов на очко.

— Ну, я…

— Тогда цент на очко. — Феликс протянул ей колоду. — Или это все равно тебе не по карману? Ты только не думай, я не собираюсь наживаться на тебе. Это я скорее из принципа.

Гвендолин решительно сдвинула колоду.

— У меня сегодня как никогда ясная голова, так что десятицентовик на очко будет в самый раз! — решительно ответила она.

Феликс быстро сдал по десять карт, а двадцать первую открыл и положил рядом с колодой.

— Надо полагать, в карты тебя научила играть тетя.

— Именно так. Тетушка любила повторять, что карты оберегают от дурного влияния улицы.

Гвендолин разложила карты по столу.

— А ты? Была у тебя своя собственная тетя-наперсница?

— Я каждое воскресенье играл с дедушкой под аккомпанемент воспоминаний о старом добром времени.

Он выложил тройку бубен.

— Знаешь, ты утром замечательно пела. Я уже говорил тебе об этом?

— Пела?.. Ах да, говорил. — Она взяла еще две карты.

— И пела, как я сказал, весьма неплохо, вот только репертуар, понимаешь ли, шестидесятилетней давности. Ох уж это тетушкино влияние! Ты живешь в измерении, где время остановилось еще полвека назад. Современность от тебя ускользает.

— Но мне в этом измерении весьма уютно, — возразила Гвендолин. — Когда я начинала мой бизнес, каждый второй заказ касался исполнения старых песен, а я их знала наизусть… А современность, скорее всего, никогда не преодолеет и стен твоего банка. Вон они, какие толстые!

— Стены толстые, а карты у меня ни к черту, — проворчал Феликс.

— Джинн! — воскликнула молодая женщина, выкладывая на стол набор из бубен и червей. — Ура! У меня пятнадцать дополнительных очков за джинн плюс…

Гвендолин быстро принялась считать сумму выигрыша.

— Три туза — по пятнадцать очков каждый, пять картинок, итого… Итого сто тридцать пять очков, которые следует помножить на десять центов. Если ты всегда так играешь в карты, стоит, может быть, освидетельствовать твою платежеспособность?

— Сдавай заново! Это всего лишь первая игра, — бодро сказал Феликс.

Разогретые хот-доги, бульон, сырные крекеры и шоколадки составили их ужин. Игра между тем не прекращалась, и к полуночи они уже попеременно будили друг друга, когда дело доходило до очередного хода.

Проиграв очередную партию, Феликс возмущенно швырнул карты на стол.

— Я жульничаю изо всех сил — и я же постоянно остаюсь в проигрыше!

— Шулера в итоге всегда проигрывают!

Гвендолин попробовала подсчитать очки и поняла, что уже не в состоянии сделать это.

— Все! Казино закрывается на ночь! — возвестила она.

Феликс потянулся, зевнул и с силой потер лицо.

— Сколько я тебе должен?

— Четыреста пятьдесят три доллара и десять центов.

Заметив, что он насупился, Гвендолин попыталась его успокоить.

— Не огорчайся: не везет в картах — повезет в любви. — И, неожиданно поежившись, заметила: — Похолодало или мне только кажется?

Феликс посмотрел на термометр на стене.

— Действительно, четырнадцать градусов. Совершенно ни к чему, чтобы температура за окном и в помещении сравнялась. Надо бы еще разок послушать прогноз.

— Не паникуй, Феликс Миллингтон. Всего-то небольшое похолодание. — Гвендолин задумалась и предложила: — Если хочешь, ложись на диване, а я пристроюсь на полу. Только, чур, на диванных подушках!

— Весьма благородный поступок с твоей стороны, — отметил он, — но выгонять тебя я не собираюсь. Ты так прекрасно смотрелась поутру, когда лежала, свернувшись калачиком, и посапывала…

Молодая женщина показала ему язык и принялась оборудовать спальное место. Подушки, которые она намеревалась положить на пол, оказались намертво скрепленными вместе, и ей пришла в голову другая мысль.

— Слушай, а что, если мы положим все шесть подушек на пол и по-братски их разделим? Я бы даже позволила тебе укрыться частью моей портьеры.

— Уговорила, — ни секунды не медля, отозвался Феликс.

Он помог ей стащить подушки на пол, вспоминая притчу о мече, положенном между спящими, и чувствуя, как сон на глазах улетучивается.

Выключив свет, Феликс сначала повернулся к молодой женщине спиной, но тут же подумал, что поступает невоспитанно, и лег на правый бок, лицом к Гвендолин. Однако ему пришло в голову, что это может быть воспринято, как неприкрытое посягательство на честь и достоинство, а потому от греха подальше он лег на спину.

— Это твоя обычная постельная разминка? — с интересом спросила Гвендолин. — Или тебе неудобно спать с кем-то вдвоем?

Она вгляделась в его смутно виднеющийся профиль.

— Я проделываю эти упражнения, когда сплю не просто с кем-то вдвоем, а с женщиной.

Феликс повернул голову, и зубы его хищно блеснули.

— Впрочем, за тебя я могу не беспокоиться. Все те правильные мысли, которые вложила в твою голову тетушка Матильда, гарантируют мне спокойную ночь.

— Пожалуйста, ни слова больше о тете. Обратимся к какой-нибудь нейтральной теме. Кем, например, был твой дедушка?

— Очень интересно. Когда тебе надо сбить меня с толку, следует вопрос о родственниках. — Не услышав ответа, Феликс вздохнул и поднял глаза к потолку. — Он тоже был финансистом, президентом одного чикагского банка. Затем его сменил на посту мой отец, а уже после этого состоялось слияние их банка с тем, в котором работаю я.