Соблазнительная цветочница - Линн Грэхем Страница 18

С завивающимися в мокрые кольца волосами Джемайма спускалась по главной лестнице, когда услышала женские голоса. Да и как не услышать — голоса звучали на пределе их громкости, дополненные контрапунктом мужского баса. Они доносились из большой комнаты на первом этаже. Рядом, подслушивая, стояли двое слуг, явно довольные неожиданным развлечением. В следующий момент дверь распахнулась и из комнаты с горящим лицом вылетела Беатрис. Слуги тут же поспешили исчезнуть.

— Что происходит? — спросила ее Джемайма.

— Мама очень обиделась на Алехандро, — смущенно пробормотала Беатрис.

— О… — Подавив любопытство и не считая нужным вмешиваться в семейные дела, Джемайма прошла мимо двери. — Я собиралась пойти поиграть с Альфи.

Желая избежать продолжения семейной сцены, Беатрис с радостью присоединилась к ней.

— Алехандро попросил маму переехать в наш дом в поместье, — заявила Беатрис.

Ошеломленная этой новостью, Джемайма даже остановилась:

— В самом деле?

— Ее вещи уже начали упаковывать. Мама просто в шоке. Я никогда еще не видела, чтобы Алехандро был так непреклонен. Но до тех пор, пока в доме не будет все готово, ей придется пожить в отеле.

— Теперь я понимаю, из-за чего весь этот крик… — Джемайме не хотелось притворяться, что она испытывает сожаление, и все же ее поразило столь скорое развитие событий.

— Я буду скучать по своему племяннику, — призналась Беатрис.

— Но разве ты тоже уезжаешь? — удивилась Джемайма.

— Мама хочет, чтобы я поехала с ней.

— Но я этого не хочу! И уверена, Алехандро тоже не хочет. — Джемайма знала, что Алехандро очень любил свою сестру и ему совсем не нравилась полная ограничений жизнь, которую ей приходилось вести рядом с матерью.

Беатрис с беспокойством заглянула ей в глаза:

— Я вам действительно не помешаю, если останусь?

— Конечно не помешаешь! Я всегда рада твоему обществу, особенно когда Алехандро надолго уезжает по своим делам.

— Не знаю… Мачеха никогда не простит мне такого предательства, — задумчиво пробормотала Беатрис, явно ошеломленная открывшейся перед ней перспективой новой жизни. — Я не уверена, что смогу пойти против ее воли…

Джемайма нахмурилась:

— Ты сказала… мачеха? Разве донья Гортензия твоя мачеха? Или мне послышалось?

Беатрис сдвинула брови.

— А ты разве не знала? — спросила она. Ее мысли были заняты решением, которое ей предстояло принять. — Конечно, мы привыкли звать ее мамой. Мне было только три года, а Алехандро и месяца не исполнилось, когда наша мать умерла…

Как это похоже на Алехандро! Он просто «забыл» просветить Джемайму насчет этого факта. Но теперь ей стало ясно, почему донья Гортензия всегда была так холодна к своему старшему сыну.

— Но ведь Марко… ее сын?

— Марко родился через четыре года после того, как донья Гортензия вышла замуж за нашего отца, — кивнула Беатрис. — Она была очень расстроена, когда узнала, что Марко не может унаследовать больше того, что ему следовало по завещанию, поскольку это означало, что пришлось бы продать поместье.

Альфи, увидев их, побежал к ним через лужайку. Подхватив на руки пухлого малыша, Джемайма предложила Пласиде немного передохнуть.

Глядя, как Беатрис играет в мяч с Альфи, Джемайма надеялась, что у ее золовки хватит смелости освободиться от контроля своей мачехи и остаться в замке.

Почти через час к ним присоединился Алехандро. На нем были легкие хлопчатобумажные брюки и такая же рубашка с закатанными рукавами. Встретив взгляд золотистых глаз, Джемайма покраснела, вспоминая интимные моменты прошлой ночи. Альфи просиял, увидев отца, и бросил ему мяч. Беатрис извинилась и ушла, сказав, что ей нужно помочь собраться донье Гортензии.

Джемайма сумела придержать свое любопытство, пока Алехандро и Альфи дурачились с мячом. Когда они вдоволь наигрались, Алехандро предложил спуститься к озеру, а потом прокатиться на машине.

— Я и не знала, что донья Гортензия твоя приемная мать!

Алехандро сжал губы:

— Она единственная мать, которую я помню. Моя родная мать умерла вскоре после моего рождения.

— Представляю, какая это была потеря для твоего отца, — тихо проговорила Джемайма.

Алехандро хмыкнул:

— Не прошло и полгода после ее смерти, как он снова женился. Гортензия, а не моя мать была любовью его жизни! Он благословлял землю, на которую она ступала, и чуть не довел всех нас до банкротства, стараясь всегда давать ей самое лучшее.

Теперь Джемайма не была так уж уверена насчет его безмятежного детства.

— Они были счастливы?

— Он был счастлив, но она… Не думаю, что она когда-нибудь чувствовала себя удовлетворенной. Отец очень беспокоился о Гортензии и, когда умирал, просил меня и Беатрис всегда относиться к ней как к родной матери. Это было его последним желанием. До сегодняшнего дня мне не приходило в голову, что, во всем потакая ей, я поступаю нечестно по отношению к тебе.

— Почему сегодня? — спросила Джемайма. — Что случилось сегодня?

— Разве ты не сказала, как она обращалась с тобой? Тебе следовало сказать мне об этом раньше. — Тон его голоса был скорее озабоченным, чем укоризненным — Это твой дом, и как моя жена ты имеешь право быть тут хозяйкой.

— Я не уверена, что справилась бы с такой ответственностью, — просто сказала Джемайма, желая в тот момент только одного — не добавлять лишнего груза на его плечи.

Его лицо стало жестче.

— Но у тебя просто не было возможности попробовать! Если бы Гортензия не допекала тебя своим высокомерным презрением, думаю, ты прекрасно бы справилась.

— Это тебе Беатрис сказала? — спросила Джемайма, глядя на озеро под ними, поблескивающее сквозь серебристую листву оливковой рощи, словно зеркало, лежащее в долине.

Лицо Алехандро помрачнело.

— Она могла бы вообще ничего не говорить. То, что моя мачеха сказала о тебе сегодня, было вполне достаточным, чтобы понять, как она обращалась с тобой раньше. Единственно возможное решение — она должна уехать.

— Ты сожалеешь об этом?

— Сожалею? — Он жестко рассмеялся. — Хотя мы с Беатрис и относились к ней как к родной матери, она сама не питала к нам никаких теплых чувств. Она отправила нас в закрытую школу, а после рождения Марко постаралась, чтобы я как можно меньше виделся со своим отцом.

— Тогда ты еще слишком добр к ней… — помолчав, пробормотала Джемайма.

— Моя вина в том, что я не учел, как она отнесется к тебе. — Алехандро мягко взял ее за руку. — Надеюсь, ты сможешь переступить через это неудачное начало и полюбить и этот дом, и землю, и людей, живущих на ней.