О чем шепчут кипарисы - Манессис Корпорон Страница 18

Позже в тот же день Дафна, Эви, Янни и Попи сидели на старых деревянных стульях под оливой и с упоением уплетали бабушкин картофельный пирог. Дафна все утро надеялась, что Янни забудет о приглашении на обед и своем обещании прийти. Но удача отвернулась от нее.

Он явился вовремя и насмешил бабушку, заявив, что вот-вот умрет с голоду. Дафна была вынуждена скрываться от него на кухне, ведь этот человек мог уничтожить спокойствие сегодняшнего дня с такой же легкостью, с какой он уничтожал один кусок питы за другим. Она решила, что проще всего не обращать на Янни внимания. И, судя по всему, он решил выбрать такую же тактику.

Он появился у них во дворе с большой, только что пойманной рыбиной, завернутой в газету, в одной руке и большой плиткой шоколада с фундуком в другой.

– Yia sou, Thea! – прокричал он, слегка наклоняясь, чтобы расцеловать бабушку в обе щеки, и подал ей морского карася.

– А это для тебя, малышка Эви, – произнес он с сильным акцентом на хорошем английском и, потрепав девочку по темным кудрям, протянул ей шоколадку. Для Дафны у него не нашлось ничего: ни подарка, ни слов, ни приветствия.

Эви забралась к Дафне на колени и уткнулась носом ей в плечо. Обняв дочку, она изумилась, насколько легче ей стало от прикосновения к ней. Никогда еще Дафна не получала такого удовольствия от того, что Эви забралась к ней на колени и свернулась там клубочком. Чистота и любовь этой маленькой девочки словно охраняли ее, помогая перенести холод, исходивший от Янни, который сидел совсем близко.

Эви продолжала ерзать на материнских коленях, наслаждаясь тем, что ей удалось урвать у мамы немного времени и внимания. Разговор в основном шел на греческом, девочка быстро потеряла к нему интерес и больше не пыталась вникнуть, о чем идет речь. Она играла с мамиными темными спиралевидными кудрями, натягивая и накручивая их на пальцы.

И вдруг Эви подпрыгнула и закричала:

– Мамочка! Мамочка! Сними его с меня!

– Эви, голубушка, что случилось? Что такое? – всполошилась Дафна, оглядывая дочь с головы до ног.

– Паук! Огромный паук! У меня на руке! Ой, мама, мама!

А вот и он, черный крошечный паучок, ползет по руке дочурки. Дафна смахнула его, и паук полетел вниз.

– Все хорошо, дорогая! Не надо бояться, это всего лишь паук! – спокойно сказала она, но, зная дочь, понимала, что все уверения бесполезны.

– Эви, это просто паук! – повторила Попи.

– Да, дорогая! Ничего страшного! – Дафна снова усадила Эви к себе на колени и принялась гладить ее по руке, как будто пыталась стереть с ее кожи следы насекомого.

– Ах, Эви mou, не бойся! Если паук целует ребенка, это хорошая примета. Дафна mou, скажи ей, что это поцелуй Арахны, – дала совет бабушка.

Продолжая держать дочь на коленях, Дафна наклонилась к ее уху и повторила эти слова:

– Видишь, моя хорошая девочка, паука не стоит бояться. Это подарок Арахны!

– Кто такая Арахна? – оживилась Эви. – Еще одна кузина? Мамочка, почему у меня так много кузин со странными именами? – наморщила нос Эви. – Почему здесь у всех такие странные имена?

– Нет, Эви, – расхохоталась Дафна. – Арахна никому не кузина. Она паук.

– Мамочка, что ты болтаешь глупости! – Эви озадаченно почесала лоб и недовольно нахмурилась, вызвав у всех присутствующих невольный смех.

– Эви… – принялась объяснять Дафна, наклонившись еще ближе к дочери. – Арахна – паук. Когда мне было столько же лет, сколько тебе сейчас, Yia-yia рассказала мне историю Арахны и Афины. Арахна была молодой девушкой, слишком гордой и тщеславной. По всей Греции она была знаменита тем, что ткала на своем станке невероятно красивые узоры из разноцветных ниток. И однажды она осмелилась заявить, что делает это лучше богини Афины. И этим так разгневала Афину, что та превратила ее в первого на земле паука. С этого момента Арахна была приговорена вечно плести сеть и не иметь возможности выбраться из нее.

– Вот видишь, Эви, – сказала Попи, не переставая жевать пирог. Когда она открыла рот, чтобы закончить фразу, несколько крошек вылетело на стол. – Афина превратила Арахну в паука, потому что она очень плохо себя вела.

– Но почему плохо, Thea Попи? Она ведь ткала узоры. Что в этом плохого? – недоумевала Эви.

– Видишь ли, Эви… Гм… Как тебе сказать… – Попи взглянула на Дафну, ища помощи. – Гм, дело в том, что… – Казалось, Попи впервые не знала, как закончить фразу. По ее реакции было ясно, что вопрос любопытной племянницы обескуражил ее.

Дафна ничего не ответила и, откинувшись на спинку стула, взяла себе еще кусок пирога. Она с удовольствием следила за беседой ее любопытной, веселой дочки со всезнайкой-тетей, не так давно решившейся поставить под сомнение ее материнские способности.

– Да, Попи, – наконец произнесла она. – Расскажи нам, почему Арахна попала в беду? – Дафна двумя пальцами раздавила хрустящую корочку patatopita.

– Эви, я расскажу тебе! – Янни неожиданно придвинул свой стул к девочке и, наклонившись, внимательно посмотрел ей в глаза.

Его предложение застигло Дафну врасплох. Впервые, с тех пор как он появился на веранде перед обедом, она посмотрела на него. Сейчас, когда они все вместе сидели за столом, невозможно было игнорировать этого выскочку-рыбака, коли уж он предложил Эви свою помощь. Дафна снова обернулась к Янни. Он сидел к ней боком, и она видела его чуть крючковатый нос, морщины вокруг глаз и спутанную бороду, седых волос в которой оказалось гораздо больше, чем ей запомнилось.

– Эви, Арахна попала в беду из-за того, что мнила себя лучше других, – проговорил Янни. – Она была чересчур гордой. В мифологии это называется «гибрис».

– Да, он прав, Эви mou, – подтвердила Дафна. – Вероятно, Янни очень хорошо знает этот миф. Очевидно, он и сам преуспел в гибрисе.

Впервые за все время Янни повернулся к Дафне. Спокойная легкость, с которой он общался с Эви, исчезла, как только он встретился глазами с Amerikanida. Для нее он приберег особый, дерзкий взгляд – в нем читался вызов. Дафне тут же захотелось отвернуться и не видеть больше его черных глаз. От них веяло холодом сильнее, чем от рыбины, лежащей сейчас на кухонном столе. Но Дафна продолжала смотреть на него: она не может и не станет снова признавать поражение, больше никогда в жизни!

– Да, Эви, – повторил Янни, переключив внимание на девочку. – Древние греки называли это качество «гибрис». Оно означает, что кто-то чересчур горд. А это ни к чему хорошему не приводит! – Произнося слова «чересчур горд» он обернулся на Дафну.