Тупой Амур - Арабелла Вейр Страница 18

Оказавшись в квартире, Хэт прикрыла дверь с такой бережностью, словно та была из венецианского стекла. Неподвижно постояв с минуту, она прислушалась, не выдали ли ее какие-либо звуки. Ничего. На всякий случай она произнесла: «Эй! Есть кто-нибудь дома?», но до нее тут же – с опозданием – дошло, что, если бы Джимми был дома, она выглядела бы полной дурой, стоя в коридоре и обращаясь к нему так, как будто ничего более естественного и быть не может. К счастью, никто не ответил.

Хэт прошла по коридору мимо кухни, где, к своему удивлению и немалому смущению, обнаружила обваренное месиво из кроликов, которое по-прежнему лежало на плите. Очень непохоже на Джимми, почему же он его не убрал, подумала она, открывая дверь спальни. А может, он нарочно оставил его в память обо мне и о том, как мы когда-то вместе смеялись.

Она с удовольствием отметила, что в комнате Джимми ничего не изменилось с тех пор, как она была здесь в последний раз. Это ее успокоило. Она усмотрела в этом знак того, что его неожиданный отказ от свадьбы не есть следствие какой-то серьезной внутренней перемены, чего она опасалась. Кровать была, как всегда, аккуратно застелена. Скромный набор одежды висел в углу на вешалке. Обувь, все три пары, не считая той, что была на нем, – если, конечно, он не вышел из дома босиком – находилась на нижней полке вешалки. Обширное собрание журналов о мотоциклах стояло в хронологическом порядке на полке вдоль одной из стен. Он специально сделал для них полку. Его любимое потрескавшееся кожаное кресло стояло в углу напротив вешалки. Обычно он устраивался в нем полистать свежий номер «Фото мото», или как там этот журнал называется. К своему стыду она не запомнила название.

Джимми не всегда был таким аккуратным. Когда-то его жизнь была невероятно хаотичной. Он рассказывал Хэт, что изменился после отъезда из Шотландии, где, судя по всему, не был счастлив. Дома он то и дело оставался без работы. Пожив несколько месяцев в Лондоне и отыскав работу, он перед самым знакомством с Хэт стал жить упорядоченно. Джимми понял, что с порядком приходит спокойствие. Ничего подобного он раньше не испытывал. Это была одна из причин, привлекших его к Хэт.

Испустив вздох вместо боевого клича, Хэт скинула пальто и забралась в кровать. Располагаясь в ней удобнее, она подумала, что для осуществления ее плана потребуется гораздо больше изобретательности, чем она думала. Но сдаваться она не собиралась. Наконец, изрядно повертевшись и с большим уважением подумав о ловкости Гудини, [17]она нашла удобную позу и стала дожидаться возвращения Джимми. Хэт была совершенно уверена в том, что, когда Джимми увидит ее, он не сможет удержаться и ляжет рядом.

После самого долгого в своей жизни ожидания Хэт услышала, как открывается входная дверь. В квартире она находилась чуть больше часа, но время тянулось невероятно медленно, потому что она отключила все свои чувства, не говоря о физических неудобствах, которым себя подвергла. Она молила Бога, что не покажется Джимми некрасивой озабоченной замухрышкой, которая в иных обстоятельствах могла бы стать олицетворением эротической мужской фантазии. Ее вдруг охватило сильное желание пописать, но она понимала, что прикована к постели и потому придется терпеть. Прислушиваясь к тому, как Джимми ходит по квартире, она с испугом подумала, как бы не умереть от напряжения. И тут, откуда ни возьмись, у Хэт возникла мысль о звуковых эффектах: немного взбитых сливок – и торт готов. Убежденная в том, что ни один мужчина не устоит, услышав тяжелое дыхание женщины, которая его ожидает, Хэт принялась негромко стонать. Дверь отворилась, но не сразу. Настал момент истины.

Сначала Джимми ничего не сказал. Хэт слышала лишь бесконечную оглушительную тишину, которая была громче и в миллион раз мучительнее, чем если бы в оба ее уха гудели две тубы одновременно. Поскольку глаза у нее были завязаны, она не могла точно сказать, какова была реакция Джимми, но и без зрения было понятно, что реакция была плохой. Очень плохой. У Хэт мурашки побежали по коже, и ей стало ясно, что Джимми вовсе не прыгнул, обезумев от ярости, на нее. Он справился с собой. Ей захотелось умереть, и чтобы большая черная дыра немедленно поглотила ее.

К несчастью, если бы дыра и появилась, ей не стало бы от этого легче. Что еще хуже, она просто не знала, что делать.

Хэт перебрала в уме несколько реакций Джимми, но полное молчание в этот набор не входило. Она ждала секса, недовольства, смятения, ошеломления. Все лучше, чем тупое оцепенение, с которым ее воспринимали. Она лежала неподвижно, напрасно надеясь на то, что, возможно, он ее не увидел – в комнате темно, и он уйдет из дома, так и не поняв, что она там.

– Э-э-э… м-м-м… привет. Вы… э-э-э… в порядке? Вам чем-нибудь помочь? – произнес чей-то нежный голос с шотландским акцентом, выдававший в его обладателе человека, едва достигшего половой зрелости. В голосе слышалось явное смущение.

В голове Хэт грянул гром, к которому она была совершенно не готова. Подобное ей и в голову прийти не могло. Это не был голос Джимми! Ее охватили стыд, унижение и отчаяние.

– Вы, наверное, ждали Джимми? Его здесь нет. Он ненадолго уехал в Шотландию. Он знал, что вы должны были… м-м-м… прийти? Видите ли, он сдал нам временно свою квартиру… – запинаясь, говорил юноша.

Было ясно, что подобного он еще не видывал и не знал, как себя вести. Но не только он: сцена, которую заготовила Хэт, была предназначена только для глаз Джимми. Она предполагала, что вид у нее будет легкомысленный и неудержимо соблазнительный, а в целом картина представится настолько манящей, что ни один мужчина не сможет удержаться, о чем бы он до этого ни думал. Лежа привязанная в постели бывшего жениха, в легком нижнем белье и с повязкой на глазах, она понимала – это то, что надо. Мужчины по традиции возбуждаются от откровенного зрелища, и, окажись здесь Джимми, она наверняка добилась бы выдающегося результата. Конечно, прежде чем приводить план в действие, следовало бы навести справки насчет местонахождения Джимми. Но что теперь толку говорить о непредусмотрительности! Она разрывалась между двумя вопросами: что побудило Джимми вернуться в Шотландию перед самой их свадьбой (сейчас это была ее свадьба, но Хэт была не в настроении вдаваться в ненужные подробности) и как ей выпутаться из ситуации, в которую она себя загнала?

– Принести вам одеяло? – спросил юноша, обнаруживая безупречные манеры.

– Будьте добры, – промямлила Хэт. Ожидая его возвращения, Хэт утешала себя тем, что ей хотя бы не нужно тревожиться насчет юноши – он явно не придавал всему этому никакого значения. Убедившись, что он вышел из комнаты, Хэт принялась энергично высвобождать запястья из узлов, с помощью которых привязала обе свои руки к кровати. Она знала, что ноги развязать нетрудно, но сначала следовало освободить руки. Хэт убедилась, что перестаралась: запястьям стало больно, а освободиться не удалось. При мысли о том, какой допрос учинит ей Миш, когда увидит следы на руках, она застонала: ее подруга ни за что не поверит в то, что она шутки ради ходила в садомазохистский клуб.