Найди свое счастье - Сьюзен Донован Страница 18

Вирджил как раз собирался вызвать медсестру, когда почтеннейший доктор Боланд вошел в палату. Вирджил изучал его. Доктор постарел по сравнению с прошлым годом, когда он лечил Бетти Энн.

— Доброе утро, Вирджил.

— Никакое оно не доброе.

Пока доктор просматривал его карту, Вирджил решил, что Райли превратился в копию своего отца, только более рафинированную: больше мозгов и меньше мускулов. Был еще один Боланд, на которого стал так похож Эйдан, очаровательный взрослый мальчишка, который решил, что его фамилия дает ему право указывать людям, как им жить.

— Кардиолог уже осматривал вас?

— Конечно, нет. Меня просто бросили здесь, чтоб я тут сгнил. Все хотят от меня только одного — страховых выплат.

Райли захлопнул карточку, повесил ее на кровать и вздохнул.

— Может быть, мы просто наслаждаемся вашим обществом.

Вирджил прищурился. На лице Райли появилась глупая улыбка. Должно быть, это как-то связано с Кэт. Он иногда думал, что бы случилось с Райли и Кэт, если бы она не сбежала. Вероятно, ничего хорошего.

— Ты знаешь, что Кэт уехала из города?

Райли вздрогнул, затем вставил стетоскоп в уши и наклонился над Вирджилом.

— Нет. Не двигайтесь, пожалуйста.

Казалось, прошла вечность, однако Вирджил терпеливо сидел, пока Райли прижимал холодный металлический диск к его груди и просил дышать глубже.

— Что-нибудь еще? — спросил Вирджил.

— Я слышу какие-то шумы. Доктор Чоу скоро проведает вас, вы в надежных руках.

Вирджил усмехнулся:

— Звучит не по-американски.

— Она из Китая.

— Женщина, да еще и китаянка? Господи Иисусе! Я сорвал куш!

— Она обучалась там же, где и я.

— Пекин, Персуэйшн — какая разница! — Вирджил поправил подушку позади себя, так чтобы ему было удобнее сидеть. — Этот госпиталь похож на Организацию Объединенных Наций. Моя медсестра с Филиппин. Похоже, вы — последний американский доктор в штате.

Райли улыбнулся:

— Вряд ли. Я вернусь вечером.

— Подожди.

Райли повернулся, не скрывая, что этот разговор требует от него большого терпения.

— Я никогда особо не любил твою семью, Боланд.

Райли спрятал руки в карманы хлопчатобумажных брюк и ничего не ответил.

— Но ты хорошо лечил Бетти Энн, и я хочу поблагодарить тебя за это.

Райли удивился:

— Спасибо.

— Она говорила о тебе только хорошее. Ты ей нравился по определенным причинам.

— Я рад.

— Теперь. Я не хотел спрашивать тебя, но что сказала тебе моя жена перед смертью, когда попросила меня выйти из комнаты? Это был вопрос на медицинскую тему?

Райли нахмурился:

— Боюсь, не могу вам этого сказать.

Его лицо покраснело от злости.

— А почему нет?

Райли беспокойно дернул плечом.

— Она попросила меня, чтобы я ничего вам не говорил.

Вирджил подпрыгнул на кровати, так что отлетели прикрепленные к его шее электроды.

— Лжец! — Перед глазами все поплыло. — Моя жена ничего не скрывала от меня! Никогда!

— Успокойтесь, Вирджил.

Вдруг его грудь пронзила боль, как будто там вспыхнул огонь.

— Опять… Это случилось опять. — Он хватал ртом воздух. — Зовите вашу китаянку. Быстрее.

* * *

Это произошло в одно субботнее утро в середине мая, когда Кэт было тринадцать. На улице за ее окном зацвела большая сирень. Пышные, мягкие как пух фиолетовые конусы и темно-зеленые листья заслонили собой весь вид из окна на двор и сломали заборчик, что отделял ее участок от участка миссис Эсте. Поскольку было тепло, Кэт спала с открытым окном. Она проснулась тем особенным утром от сильного, сладкого, как сахар, аромата сирени и знакомых криков матери.

Кэт натянула покрывало на голову. Как долго это продолжалось? Может, ей закрыть окно, чтобы миссис Эсте ничего не слышала? Где они могут драться? В прихожей? Сможет ли она добежать до задней двери так, чтобы ее никто не заметил? А что, если на деревянном полу она увидит капли крови? Она ненавидела оттирать пол. Кэт закрыла глаза, до боли сжала кулаки и с головой укрылась одеялом. «Пожалуйста, Господи, не надо крови сегодня. Это все, о чем я прошу!»

Она знала, что произойдет потом. В понедельник мама скажет в школе, что Кэт подхватила грипп, так что ей придется провести несколько дней дома и прикладывать лед и пластырь к ее лицу и давать ей аспирин. Кэт ненавидела это. Еще она ненавидела готовить, потому что мать была слишком слаба. Ужин проходил в ужасной обстановке, и не только потому, что Кэт не была лучшей кухаркой в мире. Это было ужасно, потому, что ей нужно было подходить к матери с подносом, кормить ее в постели, а потом она и отец сидели за кухонным столом в тишине, и она выслушивала его обычные предостережения: «Перестань волноваться о матери, или я и вправду сделаю такое, о чем придется поволноваться».

Она ненавидела, когда он приходил с цветами для матери, ведь это означало, что все снова в порядке, и мама просила ее принести вазу и ставила цветы в воду, чтобы потом ахать и охать над ними, как будто под ее глазами не было черных синяков.

Она ненавидела, когда отец с жизнерадостной улыбкой объявлял ей, что они идут на ночной сеанс в кинотеатр «Риальто», где идет новый фильм. Она ненавидела, когда ее мать отказывалась идти к доктору после побоев. Но больше всего Кэт ненавидела самое главное правило, принятое в ее семье, — делать вид, что ничего не произошло.

В то особенное утро она подумала, что с нее хватит таких секретов. Она встала с кровати, надела шорты, бледно-зеленую футболку и кроссовки, расчесала волосы и собрала их в хвост. Кэт решила не ходить в ванную, чтобы не оставлять свою дверь открытой. Она приставила ночную тумбочку к подоконнику и открыла окно как можно шире. Прыгать, кроме как на сирень, было некуда, так что она прыгнула прямо на куст, сломав при этом несколько веток. Скатившись на траву. Кэт оцарапала до крови ногу и, вся облепленная прекрасными четырехлистными крошечными цветками сирени, побежала от дома прочь.

Кэт неслась по Форест-драйв к Мэйн-стрит. Учитывая, что Герхард еще не взял утреннюю газету, было около шести тридцати утра. Райли должен был быть дома, потому что тренировка по бейсболу начиналась в девять. Кэт пробежала мимо домов Миссони, Беллинджерсов, Макклинтоксов, потом срезала через двор Уилмеров, перепрыгнула через рабицу и приземлилась около кедровой аллеи, которая окаймляла лужайку возле дома Боландов. Как обычно, она пробежала через эту лужайку, взобралась на большой блок системы кондиционирования воздуха, а уже с него — на перила крыльца. Она взобралась на приступочек над окном столовой, а с него — на черепичную крышу.