Натали - Анна Дубчак Страница 18

– Мне как к тебе обращаться: Катя или Катрин?

– Лучше Катрин, от Кати я уже отвыкла.

– А тебе заплатят за работу переводчицы?

– Да, поскольку с вас обязательно вычтут за эту услугу…

– Вот и отлично. Тогда давай договоримся следующим образом: ты переводишь, только не пытаешься что-либо понять… Идет?

– Меня даже не надо было предупреждать.

– Тогда позвони вот по этому телефону, спроси Фредерика Байе, представься Изабель Гомариз и расспроси веселым тоном, откуда он брал вино для своей вечеринки, устроенной им 12 августа 1996 года. Ты можешь даже притвориться пьяной, расхохотаться и все в таком духе… И если это возможно, назначь встречу… Я понимаю, что это сложно и что здесь к вопросу о переводе надо бы подойти несколько более творчески, но я заплачу тебе столько, сколько ты скажешь… Понимаешь, это для меня очень важно… Ты готова повторить все то, что я тебе только что сказала?

Катрин смотрела на Наталию широко раскрытыми глазами. Она словно задумалась. Но потом очнулась, встрепенулась и взялась за трубку.

– Итак… Меня зовут Изабель Гомариз… – повторила она в точности все, что услышала, и, переведя дух, тряхнула головой, расслабилась в кресле, закинула ногу на ногу и, пытаясь войти в роль, набрала номер Байе…

Она говорила на французском, и звучало это так естественно и колоритно, что Наталия чуть было сама не поверила в то, что сидящая перед ней русская горничная пьяная встельку.

Когда Катрин положила трубку, ей понадобилось какое-то время, чтобы вновь вернуться в свое обычное состояние. А потом она расхохоталась.

– Отлично… Так что тебе сказал мсье Фредерик?

– Он сказал, что вино он берет у своего соседа, Пьера… И тогда я сказала, что хотела бы еще раз попробовать такого же вина… Я правильно сделала?

– Конечно, продолжай…

– И он ответил мне, что готов встретиться со мной хоть сейчас и угостить этим чудным вином… Он даже сказал мне адрес…

– Ты его запомнила?

– Конечно… Это на острове Сен-Луи… Я спросила его, могу ли я взять с собой подружку, и он ответил, что это будет очень мило с моей стороны… Мне показалось, что и он немного навеселе…

– А как он отнесся к тому, что ты назвалась Изабель Гомариз?

– Обыкновенно, сказал, что очень рад…

– Но ты не почувствовала, он действительно знаком с этой Изабель или его приветствие прозвучало просто как дежурная учтивость?..

– Не думаю, что он помнит Изабель… Хотя кто его знает…

Катрин зашла в конторку администратора и переговорила с ним о работе переводчицы, после чего, дождавшись, когда ее сменит на этаже другая горничная, переоделась, и они вместе с Натали поехали на такси на остров Сен-Луи.

Была ветреная декабрьская ночь. Кое-где на тротуарах лежал снег.

Машина остановилась возле освещенного четырехэтажного дома.

– Это здесь, – перевела Катрин. Она была в короткой норковой шубке и по сравнению с Наталией выглядела, конечно, менее респектабельно, хотя для горничной, можно сказать, шикарно.

Наталия расплатилась и толкнула перед собой калитку, ведущую во двор дома.

– Здесь два подъезда, значит, четыре квартиры…

– Ты хочешь сказать, что каждая квартира занимает четверть дома?

– Конечно, это же двухэтажные большие квартиры… Байе живет в третьей квартире, это второй подъезд, первый этаж…

Они остановились у подъезда, освещенного снаружи дома высоким фонарем, и позвонили. На звонок вышла консьержка, полная крашеная блондинка с красным лицом и маленькими черными глазками. Покатые плечи ее были прикрыты розовой вязаной шалью.

Катрин объяснила ей, к кому они пришли, и женщина впустила их в дом и даже показала дверь, где жил Байе.

Все остальное происходило почти так же, как и в прошлый раз.

С той лишь разницей, что Фредерик был дома один. Его огромная квартира была ярко освещена, в ней было тепло и красиво от обилия стильных и дорогих вещей… Звучала музыка, работал телевизор, из кухни тянуло чем-то вкусным, постоянно звонил телефон…

Фредерик Байе был высоким и худым мужчиной лет сорока с небольшим. Прямые черные волосы до плеч, длинное, как у лошади, лицо с большими янтарного оттенка глазами и тонкими губами, обаятельнейшая улыбка и ровные, но тоже длинные узкие зубы… На нем были красная домашняя куртка и черные мягкие брюки.

Когда на столе появились темного стекла бутылки с остатками грязи и паутины, Наталия долго смотрела, как Фредерик протирает их тряпкой, чтобы потом перелить вино в хрустальный графин.

– Он говорит, что помнит вас, – переводила Катрин, – но говорит, что не помнит меня… Он обращается к вам как к Изабель, он думает, что вы – это Изабель, а я – Наташа…

– Ты объясни ему, что это ты Изабель, а я Наташа…

Она перевела.

– Он сказал, что Изабель Гомариз похожа на мальчика и что ее на самом деле зовут совершенно иначе, что она веселая девочка, но сейчас она далеко отсюда…

– Где? Спроси его, где она?

– В Алжире.

– Как зовут соседа, и какого года это вино?

– Вино 1961 года, а соседа зовут Пьер Барт…

– Барт? Ты сказала Барт? Спроси, не было ли у него сестры, которую звали Эдит? – Наталия сделала несколько глотков вина, чтобы промочить горло.

Они сидели за большим столом, заставленным разными закусками, которые хозяин заказал в ресторане на соседней улице и которые принесли спустя четверть часа после их прихода.

Когда Катрин перевела ему вопрос, он поджал губы и закивал.

– Да, он говорит, что у него была сестра Эдит, талантливая художница, но она пропала…

– Спроси, ее не было на той самой вечеринке?

– Нет, он говорит, что не было…

– А Седрик Беар – это имя ему что-то говорит?

Фредерик развел руками и опустил голову. Наталия поняла, что ему известно о смерти Седрика.

– Да, это крупный издатель, «хороший парень», как он говорит, его ограбили, убили, отрезали голову и бросили ее в Сену…

– Спроси, а тело не нашли?

– Вы что, из полиции? – спросила вдруг Катрин и поморщилась.

– Нет… Просто я ищу одного человека… Понимаешь, меня принимают за другого человека и мне надо доказать, что я – это я, а она – это она… – Наталия специально запутывала Катрин, чтобы не вызвать в ней подозрений.

Она спросила, не нашли ли тело Седрика.

– Нет, не нашли…

– А когда он был последний раз в винном погребе своего соседа Пьера?

– Сегодня утром.

Опять тупик.