Подружка №44 - Марк Барроклифф Страница 18

– Пошли напьемся? – предложил я.

– Конечно, – кивнул Джерард.

Если нехватка – двигатель прогресса, то пьянство – брат правонарушения. Уверен: стоит убрать пиво, и половина нелепых, вялых, выморочных попыток нарушить закон развеется, подобно туману. Знаю, это не откровение; я просто ищу оправданий нашему последующему поведению. Итак, тема вечера была следующей: «Что это за девушка, из-за которой Фарли покончил с собой?»

Сомневаться не приходится: наверняка очень красивая. На страхотку Фарли тратить время не стал бы. Также можно предположить определенный блеск – примерно как у кинозвезды. Фарли не нравились невзрачные и неяркие девушки. Он западал на запах роскоши, на «Шанель № 5», на женщин, от которых за сто шагов разило, как от парфюмерного прилавка. Умна она или нет, мы понятия не имели. Единственный раз, когда Фарли встречался с кем-то дольше трех дней, девушка была невеликого ума. Не знаю, может, ему нравилось чувствовать себя главным, но это вряд ли. Фарли достаточно умен, чтобы прочно стоять на своих двоих, и тупые девушки для повышения самооценки ему не нужны.

Командовать он не рвался, не заставлял других поступать так, как надо ему; просто делал что хотел и плевал на остальных. Девушки в него либо влюблялись, либо уходили сразу же.

Не то чтобы он совсем не проявлял к своим женщинам внимания, не задавал вопросов, не переживал. Фарли представлял собою любопытную смесь интереса к другим и полной погруженности в себя. Вероятно, информацию о людях он просто собирал, чтобы проще было жить самому. Может, это помогало ему чувствовать себя более человечным, внимательным, думающим о ближних, поскольку на деле ему человечности не хватало. Почему я любил его? Он был остроумен, а по мужским меркам это искупает очень серьезные грехи – вплоть до преступлений против человечества.

Так умна ли эта самая девушка? Джерард предположил, что нет, и я с ним почти согласился. Меня всегда восхищало умение Фарли общаться с недалекими девушками. Мне-то подавай умных или хотя бы смышленых. О чем говорить с тупыми, искренне не представляю. Это не снобизм; я был бы от души благодарен любому, кто меня вразумит. Чего им надо, этим девицам? Больше, меньше или совсем другого, чем умницам с университетским образованием? Быть может, общаться с ними вы не способны именно потому, что не готовы признать собственную тупость? Лично мне это трудно; я могу быть глупым, недалеким, даже безмозглым, но тупым – никогда! Одаренность со школьных лет была отличительной чертой моей натуры; поэтому, если, убалтывая девушку, я говорю, например, о мыльных операх, то не могу удержаться от какого-нибудь умного замечания, пусть напыщенного и всем очевидного. «Вы заметили, – глубокомысленно изрекаю я, – в новом сериале нет ни одного темнокожего?» И девушка смотрит на меня с таким ужасом, будто я предложил заняться сексом в извращенной форме прямо в танцевальном зале.

Фарли всегда советовал нам в разговорах с тупыми девицами в мельчайших подробностях обсуждать сюжетные линии мыльных опер. По его словам, мыльные оперы – тема беспроигрышная и надежная, но и тут надо иметь некоторый запас знаний. Проблемы возникают, когда вы забываете, что Дейдре, а не Кейт переспала с хозяином фабрики. Кейт в него влюбилась, но отвергла, когда он отказался помочь деньгами ее отцу. Полезно бывает порассуждать о моральном облике персонажей, например: «Он просто негодяй, настоящий мерзавец!» Я никогда не мог до конца поверить в эти приемы, но Фарли уверял, что они работают. Совсем по-другому надо действовать, когда вы обхаживаете девушку столь тупую, что она не в состоянии проследить за сюжетом сериала, но, увы, Фарли так и не научил меня как. Но чтобы Фарли покончил с собой, будучи не в силах всю жизнь обсуждать содержание «Домика в прерии»?

Должна быть и другая, более серьезная, причина.

Было уже девять часов. Я выпил шестую кружку пива, Джерард третью – наша обычная норма, – и тут почти одновременно нас посетила плохая мысль. Вывод, к которому мы пришли, был неизбежен, как математическое равенство. Поскольку Фарли регулярно знакомился с девушками не нашего социального круга, а эта даже по его меркам была какой-то особенной, видимо, она нечто из ряда вон выходящее. Ни у Джерарда, ни у меня при обычных обстоятельствах не хватило бы смелости подойти к подобной женщине, но сейчас нам представлялся великолепный случай познакомиться и утешить ее. Убитая горем девушка, плечо, на котором можно поплакать, повод для физического сближения… Мы с Джерардом выказали поразительное единство мыслей, причем гордился я ими не больше, чем мог им противиться. Если б вы задали мне вопрос, хочу ли я соблазнить подружку только что умершего Фарли, я бы точно сказал «нет», но после шести кружек пива… Знаю, я думал дурно, но… впрочем, ладно. Я даже не удосужился поделиться этими мыслями с Джерардом, ибо видел, что он думает о том же самом.

– Интересно, она знает, что он умер? – сказал Джерард.

– Если только он позвонил ей, как мне. Из полиции ей точно не сообщали.

– Наверное, и не станут, но она ведь должна знать.

– Определенно.

– Как нам ей сказать?

В этот момент в паб, гонимая праведным гневом, ворвалась Лидия. Я вспомнил, что она собиралась утешать меня, организовывать моральную поддержку, и, разумеется, отправилась прямиком ко мне домой. Убитый горем Чешир, плечо, на котором можно поплакать, повод для физического сближения… Не то чтобы я питал к Лидии особенное физическое неприятие, просто я питаю физическое неприятие к любой, кроме той, с кем в настоящее время встречаюсь. Дотрагиваться до себя я позволяю не всем подряд, а лишь своей нынешней подруге. Даже при встрече обмениваться рукопожатиями с мужчинами не очень люблю.

Я пробормотал что-то о том, как виноват, что в суматохе запамятовал. Мгновенно сменив гнев на милость, Лидия отправилась к стойке.

– Как, по-твоему, она не похудела? – спросил я Джерарда.

– Нет, но вообще-то я никогда на нее не смотрю.

– Что значит – никогда не смотришь?

– Тошнит меня от нее, потому и не смотрю.

– Она же тебе вроде нравилась?

– Нравилась, но ведь не смотреть же.

Я мог бы осудить Джерарда за его отвратительный мужской шовинизм, но потом понял: осуждать человека за то, как он чувствует, неправильно.

Лидия подсела к нам, и я отодвинулся – теоретически для того, чтобы ей было свободнее, а на самом деле – чтобы никто не подумал, будто между нами что-то есть. По-вашему, наверное, это странно, ведь когда-то я видел в ней возможную спутницу жизни, но я во всех вижу спутниц жизни – кроме Джерарда, естественно. Однажды я и от него избавлюсь.

– Какие новости? – спросила Лидия.

– Вроде никаких, хотя тело нашли. Или часть тела.

– Какую часть? – деловито спросил Джерард.

– Не пришло в голову спросить.

Вид у Лидии был слегка нездоровый.

– Он сказал, что сделал это из-за девушки?