Смейся, Принцесса! - Юлия Климова Страница 18

«– В этом доме у тебя не осталось союзников, не так ли? Ты одна.

– Нет, Клим, вы ошибаетесь. У меня есть Тим».

Тима у меня больше не было, и в этом доме я действительно осталась одна-одинешенька. Раньше я очень любила библиотеку: из-за книг и из-за Тима, – а теперь вряд ли смогу переступить ее порог, боюсь, на меня сразу набросятся сотни маленьких противных карликов или пауков. Они будут пищать: «Ты Ланье, ты Ланье, ты принадлежишь нашей хозяйке…» и опутывать меня или веревками, или липкой нервущейся паутиной…

Я открыла футляр, и свет драгоценных камней мгновенно разорвал темноту. Кольцо – диковинный цветок из шести лепестков, усыпанных белыми и черными бриллиантами, – источало свет и завораживало.

– Я клялась, что не надену тебя.

Комната опять качнулась, мебель поплыла куда-то вдаль.

Вздрогнув, вытерев ладонью слезы, я надела кольцо и посмотрела на него с почти детским удивлением. Оно жгло, а сердцевина цветка сияла так, что на мгновение я зажмурилась. Мне почудился голос Клима, но я не разобрала слов. Зато слова Тима красной строчкой прошлись по памяти: «Потому что ты другая, твое место здесь. Я не могу лишить тебя того будущего, которое тебе предназначено…»

– Нет, мое место не здесь… Я ухожу к маме, и попробуйте меня остановить.

Но я никого не встретила ни на втором этаже, ни на первом, дом хранил молчание, будто хотел упрекнуть: «Одумайся, неразумная, куда ты собралась?»

На негнущихся ногах я дошла до метро, затем доехала до нужной станции и вышла на улицу. Наверное, со стороны я выглядела безумной или походила на неземное существо, которое только еще учится дышать, различать цвета и запахи, шагать по новой планете. Тело не слушалось и с каждой секундой немело все больше. Дождь разогнал людей, прохожих было немного, я промокла насквозь, но это не имело значения, так как холод меня окружил еще в доме Ланье – ничего нового. Волосы прилипли к лицу, с подбородка вниз летели капли…

«Тим, – выдавила я из сознания, но имя прозвучало глухо и отдаленно, как эхо. – Какая разница, дома Шелаев или нет? У меня есть ключи. И меня нельзя не пустить – я пройду сквозь стены, да, пожалуй, я даже не буду звонить, я сразу пойду сквозь стены».

Представив простоту решения этой проблемы, я засмеялась и затряслась, точно заводной заяц.

Заяц…

Заячьи уши…

Дотронувшись до макушки, я со смехом убедилась, что ушей нет.

Но долго смеяться я не могла – физически уже не получалось. Мысли и чувства рванули к портрету мамы так резко и сильно, что я потеряла равновесие и раненой птицей упала на тротуар. Тух, тух – стукнулись об асфальт не то руки, не то крылья… С трудом перевернувшись на спину, согнув ноги, я стала смотреть на черно-фиолетовое небо. Дождь проходил сквозь меня, мышцы замирали, минуты шли и складывались в столетия…

– Ум-м-м, – простонала я.

– Настя! – раздался оглушительный голос, перекрывший шум дождя и ветра. – Настя… Ты слышишь меня?!

«Да».

Губы пошевелились, но я не издала ни звука.

– Настя… Черт! Посмотри на меня, посмотри, я прошу, поверни голову. Можешь? Нет! – Голос взлетел в небо и через секунду обрушился на меня. – Что с тобой?! Что случилось?! Скажи, что?!

«Клим», – подумала я, и слезы полились ручьем. Мне захотелось вцепиться в его руку, сжать ее до синевы в пальцах и не отпускать, но тело стало каменным и отказалось совершать привычные движения. Собственно, оно уже никаких движений не совершало, оно умерло или объявило вечный паралич.

– Где больно?

Да, это был Клим Шелаев. Его глаза, нос, губы, подбородок… Взгляд острее охотничьего ножа…

– Скажи хотя бы, где больно?!

«Везде».

Он сделал попытку подхватить меня, но я неожиданно для себя заорала как резаная. Клим мгновенно отпустил меня и сам издал тихий мучительный стон.

Ни разу в жизни я не видела Шелаева взволнованным, растерянным, расстроенным, но в эту минуту… Нет, данные слова не подходили к нему и сейчас. Клим сотрясал землю отчаянием и гневом, он был таким, каким я его не знала никогда.

«Откуда он? Почему здесь? А… Я же рядом с его домом».

Сердце перестало ухать; сделав попытку приподнять брови и произнести хоть что-то, я содрогнулась и замерла, глядя на Шелаева.

– Господи, – произнес он с мольбой, коснулся ладонью моего лба, быстро убрал руку и вынул из кармана мокрого насквозь пиджака мобильный телефон. – Бриль! – взревел Клим, вскакивая. – Бриль! Я нашел ее около дома… Да! Кого же еще! – он резко развернулся. – Ей плохо, очень плохо… Я не могу ее поднять!.. Почему? Потому что ей больно! Не знаю. Я не знаю… Мне позвонил Макс и сказал, что у Ланье что-то случилось и это как-то связано с Анастасией… Понятия не имею! Я бросил все и поехал домой… – Клим метнулся ко мне и вновь положил теплую ладонь на мой холодный лоб. – Чертовы дороги, пробки и дела! Я был очень далеко от Москвы! – проорал он в мобильник. – Ты едешь? Спасибо…

В ушах загудело, и окончание разговора не долетело до потухшего сознания. Я видела, как Клим сорвал с себя пиджак и накрыл им меня, а затем… лег рядом на асфальт, осторожно обнял меня и тихо сказал:

– Потерпи. Ты же сильная, потерпи. Минут через семь приедет Бриль. И учти, если ты не поправишься, я убью Старуху. Обещаю. Клянусь. Вот видишь, у тебя теперь нет другого выхода – ты должна поправиться.

Мне показалось, что он улыбнулся, но я не могла проверить это.

* * *

Тепло имеет удивительное свойство – пробуждать к жизни. Очнувшись, еще не открыв глаза, я поняла, что лежу в мягкой постели, согретая, укутанная воздушным одеялом. Почувствовав на себе чей-то взгляд, я попробовала шевельнуться, и у меня это получилось, правда, ощущения оказались не из приятных, словно на кожу полыхнуло жаром, а внутри заработали многочисленные ржавые механизмы. Я медленно провела рукой по ноге, бедру, животу – я лежала голая, на мне было надето лишь… кольцо-цветок.

«Где я?»

Открыв глаза, я сразу догадалась, чей взгляд коснулся души, – с портрета на меня нежно смотрела мама.

– Клим, – выдохнула я, понимая, что нахожусь в квартире Шелаева, и он специально уложил меня именно в этой комнате.

Сладковатый запах лекарства влетел в нос, я поморщилась, медленно повернула голову и посмотрела на открытую дверь, а затем вновь на портрет. «Здравствуй, мама…» В голове появился шум, звуки заострились, и до меня стали долетать обрывки фраз… Шелаев и Бриль, видимо, находились в соседней комнате. Услышав знакомые голоса, я вздохнула и обессилено закрыла глаза.

– …через пятнадцать минут лекарство подействует, и я отвезу ее домой.

– Нет, любое движение причиняет ей боль.

– Клим, ты меня не слушаешь, Насте станет легче через пятнадцать минут, а за три дня я вообще поставлю ее на ноги.