Сказочное Рождество - Элен Кэнди Страница 18

— Я ненавижу свою работу! — созналась она, убирая бумаги с барной стойки. — Я ненавижу свою работу!

— Это звучит как аутотренинг! Произнося эту фразу, вы притягиваете к себе негативные эмоции! — объяснил Кэмерон, поставив чашку на блюдце. — Представьте, молодая девушка все время говорит: «Я страшная, как ядерная война. Меня никто не полюбит!». И в результате что? Эта девушка никогда не выйдет замуж! Ведь мысль много решает в нашей жизни. Она материальна, вы, наверное, об этом уже слышали! Так вот. Если вы все время будете твердить себе «Я ненавижу свою работу!», то и работа вас возненавидит! — Кэмерон щелкнул пальцами и серьезно посмотрел на Мэган. — Так нельзя. Так никогда нельзя делать! — осудительно покачал он головой.

— Хорошо. Я перефразирую. Я ненавижу своего босса! Я терпеть его не могу! Он наглый, жалкий и глупый! Не понимаю, как его назначили на это место!

— А что ваш босс делает не так? — поинтересовался Кэмерон, не скрывая любопытства.

— Тики, так мы зовем босса, обожает перекладывать ответственность на других. Если честно, я устала делать за него работу! И, знаете, я, пожалуй, уволюсь. Да! Уволюсь! С завтрашнего дня! Нет, с сегодняшнего! В новую жизнь с чистым сердцем и позитивным настроем! Я ухожу! — Мэган сняла фартук и бросила его на барную стойку. — Сейчас вы допьете кофе, и мы с вами покинем эту чертову забегаловку навсегда!

Тут она задумалась: а хочется ли ей возвращаться домой? Нет. Пожалуй нет. Конечно нет! Лучше провести это время с незнакомцем, чем выслушивать нетрезвые бредни блудного отца и видеть в переживаниях мать. Нет уж! Довольно! Хватит!

— Хотя... Знаете, давайте выпьем немного шампанского! Сегодня ведь канун Рождества! — торжественно произнесла Мэган. Она прекрасно знала, что незнакомец поддержит ее предложение.

Мэган опустилась на корточки, открыла небольшой холодильник, находившийся под барной стойкой, и достала бутылку шипучего напитка.

— Я надеюсь, вы составите мне компанию, Кэмерон! — игриво спросила она, прижимая к груди бутылку.

— Конечно, Мэган. Мне еще так много хочется вам рассказать!

Габриель, сидя за дежурным столом в коридоре, подняла глаза и посмотрела на часы. Было десять вечера.

Она тяжело вздохнула, закрыла толстую тетрадь, в которой велись записи, и, встав из-за стола, направилась в холл, где отмечали Рождество пациенты больницы.

Она медленно прошлась по коридору и остановилась в дверном проеме. В холле стояла большая наряженная елка. На ней весело мигали разноцветные огоньки и отражались в больших стеклянных шарах.

Возле елки стоял накрытый стол, на котором разместились тарелки с разными блюдами и напитками. Играла музыка, раздавались хлопки шампанского, был слышен веселый смех и громкие разговоры.

Помимо пациентов в холле были и родственники, и оставшийся на ночное дежурство персонал больницы, но Габриель не захотела присоединяться к ним и поэтому развернулась и пошла на свое место.

Сев обратно за стол дежурного, Габриель закрыла глаза. В ее памяти сразу же всплыл эпизод, как она впервые оказалась в этой больнице.

Пройдя собеседование с главным врачом, Габриель спустилась с четвертого этажа и пошла по коридору до лифта. Проходя мимо палаты, в которой лежал Брендон Уильямс, она остановилась и заглянула в нее.

Пациент выглядел жалко. Нет, жалость не была вызвана гипсом или перевязками. Габриель увидела его глаза, его выражение лица, и ее сердце замерло.

Брендон неподвижно лежал на кровати и смотрел в потолок. Глаза были пусты, как будто в них вообще нет жизни.

Испугавшись, она зашла в палату, чтобы проверить состояние больного.

— С вами все в порядке? — шепотом спросила она.

— Какой глупый вопрос, — с насмешкой ответил пациент. — Разве я лежал бы в этой чертовой больнице, если бы у меня было все в порядке? — Он закрыл глаза.

— Я могу помочь? — Габриель не хотела оставлять этого молодого человека в одиночестве.

— Да, можете. Оставьте меня одного. Или хотя бы замолчите! — грубо ответил он.

Габриель сделала несколько шагов по направлению к двери и оглянулась.

Пациент страдал. Это было сразу заметно. Габриель хотелось ему помочь, но она не знала как.

Если бы он сказал ей, что ему станет намного легче, принеси она ему баночку клубники, то Габриель не задумываясь побежала бы по магазинам в поисках сладкой ягоды. Зимой клубника не самого лучшего качества. Но Габриель бы все равно нашла самую лучшую. Она расшиблась бы в лепешку, но нашла. Нашла бы самую вкусную, самую крупную и самую свежую. Все для него.

Если бы он сказал ей, что хочет закурить или пропустить стаканчик пива, Габриель бы позволила ему это сделать. Мало того, она бы взяла всю вину на себя, если бы они попались на месте преступления.

Такое отчаянное желание помочь этому незнакомцу зародилось в сердце Габриель, что она даже прослезилась от своей беспомощности.

— Может, вы чего-нибудь хотите? Ягод, например? — снова задала она вопрос. Ответь, только ответь мне! — молча молила его Габриель. Я все сделаю для тебя! Все!

— Уйдите, прошу вас! — процедил сквозь зубы Брендон Уильямс, ни разу не взглянув на нее.

И Габриель ушла, исполняя просьбу человека, которого полюбила за несколько секунд.

Габриель снова взглянула на часы. Было десять минут одиннадцатого.

Скоро Рождество, а я не готова его встретить. Что же я такого сделала в этом году, чтобы гордиться собой? Сбежала из дома? Влюбилась в человека, который иногда путает мое имя и называет меня Глорией?

Я жертвую. Я жертвую собой. Каждую минуту. Я дышу ради него. Он кажется таким близким и родным, но в то же время — чужим и далеким. Он боится впустить меня в свою жизнь. Но я подожду. Может, Рождество будет на моей стороне?

Габриель покачала головой. Как же ей трудно!

Вдруг лампочка вызова замигала. Габриель посмотрела, из какой палаты ей звонят и, вспыхнув румянцем, побежала туда, где так хотела проводить все дежурство, плановое и внеплановое, — в палату Брендона Уильямса.

— Габриель, — вдруг заговорил Брендон, когда она вошла к нему в палату. — Не включай свет. Присядь, пожалуйста, рядом со мной.

Габриель послушно поставила рядом с койкой больного стул и, сев, наклонилась к Брендону.

— Я хочу измерить температуру, — сказала она и положила горячую ладонь на лоб Брендона.

От прикосновения к нему Габриель почувствовала, как внутри нее все затрепетало. Эти эмоции были такими сильными, что на глазах выступили слезы. Благо в палате было темно, и Брендон их не увидел. Он также не увидел ее влюбленного взгляда, не почувствовал ее трепета. Она так хотела все это скрыть...

— У тебя, то есть у вас, нормальная температура. — Габриель отодвинулась от него и обвила плечи руками.