Прекрасная Катрин - Жюльетта Бенцони Страница 18

Между тем госпожа де Рец, заметив усталый вид гостьи, предложила проводить ее в отведенную ей комнату.

– Верно, дочка, верно, – сказал Жан де Краон одобрительно и, повернувшись к Катрин, добавил: – Моя жена на охоте. Мне остается только завидовать, потому что нога у меня не гнется.

Перед тем как уйти к себе, Катрин задала вопрос, который давно обжигал ей губы:

– Вы знаете, что я придворная дама королевы Иоланды. Монсеньор Жиль уверял, что королева будет в Шантосе. Она уже покинула замок?

Ей показалось, что Катрин де Рец покраснела и отвела в смущении глаза, однако старый сеньор ответил без колебаний:

– Королева уехала несколько дней назад. Она вела здесь переговоры с герцогом Бретанским, которые завершились более чем успешно, так что теперь мадам Иоланда готовит свадебные торжества в Амбуазе для бракосочетания своей младшей дочери и наследника герцогства Бретанского.

– В таком случае, – промолвила Катрин, – мне следует, не злоупотребляя вашим гостеприимством, завтра же утром отправиться в Амбуаз, к моей королеве.

Глаза сира де Краона зажглись недобрым огнем, однако тонкие губы растянулись в любезную улыбку.

– К чему такая спешка? Ваш приезд – большая радость для моей внучки. Ей так одиноко здесь, вдали от мужа! Погостите у нас хотя бы несколько дней.

Катрин заколебалась. Невозможно было отказать, не нанеся обиды. Ни за что на свете она не позволила бы себе оскорбить родных маршала де Реца, от которого зависела судьба Арно. Решившись, она склонила голову в знак согласия.

– Благодарю за теплую встречу и добрые слова, мессир. Я охотно принимаю ваше приглашение и задержусь у вас на несколько дней.

Выйдя из сверкающей залы, Катрин словно бы ослепла. Глаза ее устали от обилия золота, и коридор показался ей темным и мрачным. Однако красивая винтовая лестница, ведущая наверх, была расписана прекрасными фресками на библейские сюжеты, ярко освещена факелами, которые были вставлены в бронзовые скобы с гербами владельцев замка. Катрин, утомленная навязчивой роскошью, уже ничего не замечала, кроме каменных ступенек, истершихся за многие столетия, и шлейфа светло-серого бархатного платья, который мягко колыхался перед ней, задевая иногда за неровные углы. Госпожа де Рец, видимо, чем-то испуганная, поднималась молча, а Катрин, внезапно оробев, не смела заговорить с ней. Не произнеся ни единого слова, они поднялись в крытую галерею и прошли еще несколько шагов, пока молодая хозяйка замка не остановилась перед низенькой дверью, глубоко врезанной в стену. Отворив ее, Катрин де Рец отступила в сторону, пропуская вперед свою гостью.

– Вот ваша комната, – сказала она. – Ваша служанка уже здесь и ждет вас.

В высоком железном канделябре горело несколько красных свечей, и их мягкий свет струился по галерее. Катрин пристально взглянула на свою тезку.

– Простите мое любопытство, госпожа Катрин, – мягко сказала она, – но отчего у вас такой печальный вид? Вы молоды, красивы, богаты, ваш супруг славен доблестью и благородством и…

Жена Жиля, вздрогнув, отпрянула, широко раскрыв глаза, прикрытые восковыми веками.

– Мой супруг? – спросила она глухо. – Вы уверены, что у меня есть супруг, госпожа де Бразен? Прошу вас, отдохните перед ужином. Подавать будут примерно через час.

Катрин вошла в свою комнату, не пытаясь больше расспрашивать хозяйку замка, а та беззвучно закрыла дверь и исчезла. Катрин огляделась. Это была красивая комната, увешанная коврами, с двумя узкими окнами. В углублении располагался высокий камин с колоннами, с овальным навесом. На стенах висели раскрашенные треугольные щиты и охотничьи трофеи. Из мебели здесь были огромная кровать с балдахином темно-зеленого бархата, кресло с высокой спинкой, большой дубовый шкаф с резными дверцами, два табурета с бархатными подушками, медный сундук, на котором были расставлены серебряные кувшины и чаши. Полог балдахина приоткрылся, и перед Катрин внезапно возникла плотная фигура Сары. Цыганка все еще не сняла свою дорожную накидку, а ее смуглое лицо, которое она тщетно мыла молоком и смазывала огуречным рассолом, было таким же белым, как полотняный платок.

– Неужели мы остаемся? – спросила она прежде, чем Катрин успела открыть рот. – Я узнала, что королева в Амбуазе.

– Мне тоже это сказали, – ответила Катрин, развязывая шнурки плаща, – и я хотела уехать завтра же. Но хозяева стали настаивать, чтобы мы погостили хоть несколько дней. Отказать было бы невежливо.

– Несколько дней? – сказала Сара подозрительно. – Сколько?

– Не знаю еще, четыре или пять, возможно, неделю, но никак не больше.

Однако лицо Сары помрачнело еще больше. Она покачала головой.

– Лучше бы уехать немедленно! В этом доме мне все не по сердцу! Здесь происходят странные вещи!

– У тебя слишком богатое воображение, – со вздохом промолвила Катрин, сидя на табурете и распуская косы, – лучше бы ты помогла мне привести себя в порядок.

Едва она произнесла эти слова, как дверь распахнулась, будто от удара, и в комнату ворвался Готье. Он был бледен, а разорванная одежда показывала, что ему пришлось с кем-то сцепиться. Не дав женщинам открыть рот, он крикнул:

– Надо бежать, госпожа Катрин! Бежать немедленно, если у вас есть хоть какая-то возможность! В этом замке вас ожидает не пристанище, а тюрьма.

Катрин, смертельно побледнев, встала, отстранила Сару, которая от ужаса выронила гребень.

– Что ты говоришь? Ты сошел с ума?

– Лучше бы я сошел с ума, – ответил великан с горечью, – но, к несчастью, сомневаться не приходится. Может быть, вас принимают как подобает, но со мной солдаты не стали церемониться и высказали все как есть. Когда я спросил, где у них конюшня, чтобы отвести туда наших мулов, сержант вырвал поводья у меня из рук и объявил, что я могу больше об этом не беспокоиться, потому что мулы де принадлежат теперь хозяину замка. Разумеется, я ему не поверил, но он пожал плечами и ответил: «Ну и глуп же ты, парень! Твоя госпожа не покинет Шантосе, пока ей не разрешит монсеньор Жиль. Мы получили на сей счет точные распоряжения, и я советую тебе шмыгать по замку тихонько, как мышка, если не хочешь иметь неприятности». Тут, признаюсь вам, госпожа Катрин, я не сдержался. В глазах у меня помутилось от ярости, и я схватил мерзавца за горло, но подоспели солдаты и вырвали его из моих рук. Мне удалось от них спастись, однако…

В этот момент в комнату Катрин толпой ввалились вооруженные люди. В одну секунду Готье, невзирая на всю свою силу, был схвачен, тем более что в него целились сразу три лучника: если бы он стал сопротивляться, в него всадили бы несколько стрел. Катрин, вне себя от гнева, пошла прямо на офицера, командовавшего отрядом. Стиснув зубы и раздув ноздри, сверкая глазами, она решительно приказала:

– Отпустите этого человека и ступайте вон! Как вы смеете…

– Весьма сожалею, благородная госпожа, – сказал офицер, неловко прикоснувшись к шлему, – ваш слуга ударил сержанта. Он подлежит отныне суду этого замка, и мне велено отвести его в подземелье.