Прелестная беглянка - Робин Грейди Страница 18

— Даже не могу представить себе, каким одиноким и брошенным ты себя почувствовал…

— Не только брошенным. Эта первая разлука в моей жизни заставила меня задуматься, и я стал больше обращать внимание, когда кто-то из детей вдруг исчезал из детского дома. Как и на то, что я продолжал там жить. Несколько лет назад я попытался найти Генри. Думал, как здорово было бы встретиться, заново узнать друг друга, повспоминать то время, когда мы жили в детском доме…

Генри стал его первым другом. Матео коснулся шрама на верхней губе — след от мяча, посланного Генри слишком сильно, чтобы Матео сумел его поймать или увернуться. Боль от потери Генри вновь сдавила грудь, хотя уже прошло столько лет. Чтобы заглушить ее, Матео встал, налил воду в стаканы и протянул один Бейли.

Бейли пила маленькими глотками, глядя на него поверх стакана.

— Как тебя нашла бабушка? — спросила она, вернув ему пустой стакан.

— Не бабушка. Эрнесто. — Матео сделал глоток и поставил оба бокала рядом. — Он любил одну женщину. Она забеременела, а он об этом не знал. Его друг, вернувшийся из Франции, сказал ему, что Антуанетта родила ребенка в городке Вилль-Лоб и отдала его в детский дом. Эрнесто тут же вылетел туда. Он нашел указанный детский дом, но не нашел своего сына…

Бейли вздрогнула и плотнее укуталась в простыню.

— Я поняла тебя так, что Эрнесто — твой отец.

— Он не родной мне по крови. Но кажется, мои родители тоже были итальянцами. Меня оставили в детском доме, когда мне было три года, но я ничего не помню, где и с кем я жил до того.

Бейли подвинулась ближе и прижалась к нему.

— Я однажды увидел этого грустного мужчину. Он сидел под большим дубом во дворе и смотрел на свои переплетенные руки. Когда я подошел ближе, то увидел, что глаза у него красные. Я знал, что он плакал, потому что, когда я плакал, у меня тоже краснели глаза…

Матео пришлось ненадолго прерваться, так как от нахлынувших на него чувств, вызванных грустными воспоминаниями, у него сдавило в горле.

Запах лаванды. Шум играющих детей. И какое-то смутное чувство, что этот мужчина ему понравится…

— Конечно, я не знал, почему он был такой грустный. Я не знал его имени, но меня словно что-то толкнуло, я сел рядом с ним и накрыл его руки своей ладошкой.

Матео посмотрел на Бейли, и в светлеющей комнате ему показалось, что по щеке Бейли скатывается слеза. Сам он после той встречи забыл, когда плакал в последний раз.

— И тогда он взял тебя к себе домой, — сказала за него Бейли.

— Да, в Италию. А потом и в Австралию.

— Значит, и бабушка на самом деле не твоя настоящая бабушка?

— Она сразу приняла меня как своего родного внука, с самой первой нашей с ней встречи в Каза-Буоне. Я помогал Эрнесто в офисе в течение дня, а вечера проводил на кухне с бабушкой.

— И она научила тебя готовить.

Матео вспомнил запахи, витавшие в кухне, услышал голос, подсказывающий ему, что надо делать, и улыбнулся:

— Да. Как готовили в старину.

— Люди прошлого знали толк в готовке, — улыбнулась в ответ Бейли и помедлила, прежде чем спросить. — А Эрнесто… нашел своего сына?

— Нет. — Трагедию Эрнесто он ощущал как свою. — Хотя никогда не оставлял надежды его найти.

— Он женился?

— Нет. — После паузы Матео добавил: — Эрнесто умер два года назад.

— Да, твоя бабушка говорила об этом, — негромко сказала Бейли.

— Эрнесто хотел, чтобы его похоронили дома. Для бабушки смерть сына стала тяжелым ударом. — Матео помолчал. — Эрнесто был хорошим сыном, стал мне хорошим отцом. В прошлом году мне позвонила женщина, вдова настоящего сына Эрнесто — его насмерть сбила машина. После трагической смерти мужа она перебирала его бумаги и нашла документы из детского дома. Таким образом вышла на Эрнесто. Она хотела, чтобы он узнал… Но опоздала…

Бейли спросила, но так тихо, что Матео пришлось напрячься, чтобы услышать:

— Поэтому Натали думает, что ты однажды захочешь взять ребенка из того детского дома?

— Просто раньше правила по усыновлению были менее строгие, чем сейчас.

— Думаю, тебе не составит труда доказать, что ты способен воспитывать ребенка. Я все еще мало что о тебе знаю, но, мне кажется, ты станешь хорошим отцом, — добавила она, — таким, каким стал тебе Эрнесто.

Матео словно получил удар в живот.

— Я не знаю, почему Натали так решила, но сейчас я пока не собираюсь становиться отцом, — медленно сказал он. — Я слишком занятой человек. И к тому же эгоист, — признал он, сделав над собой усилие.

На виске у него забилась жилка. Матео повернулся и взбил подушку. Они слишком мало спали. Бейли поняла его без слов. Они легли, прижавшись друг к другу. Матео уже начал засыпать, когда услышал ее бормотание:

— Когда тебя ждут во Франции?

— На следующей неделе.

Бейли вздохнула, поняв, что проиграла борьбу сама с собой:

— Я сказала Натали, что выйду на работу через два дня. Узнаю, нельзя ли выйти завтра?

Матео резко проснулся от этих слов.

— Ты хочешь поехать со мной? Натали нисколько не будет возражать, — тут же добавил он.

Матео был уверен: она не только не будет возражать, но еще и обрадуется — Натали не скрывала, что будет рада, если друг ее мужа также обзаведется семьей.

— Эйфелева башня, Лувр, — заговорил Матео, чтобы Бейли вдруг не передумала.

— Детский дом?..

— Если хочешь, — с готовностью кивнул он.

— Конечно хочу! — не колеблясь, ответила Бейли.

Матео ничего не сказал. Через несколько минут дыхание Бейли стало глубже, и он подумал, что она уснула. Матео снова начал засыпать, когда услышал сонный голос Бейли:

— Твоя бабушка права.

Он заставил себя приоткрыть отяжелевшие веки:

— Относительно чего?

Бейли потерлась щекой о его грудь и пробормотала:

— Ты хороший человек.