Зима в сердце - Иден Бар Страница 18

Подхожу к зданию полиции, подгоняемая сильными порывами ледяного ветра. Зимина в его легкой, поношенной курточке и в подаренной мною шапке я замечаю издалека. Встречаемся взглядами, и сердце пропускает удар.

Он стоит один под козырьком здания, а входящие и выходящие оттуда менты бросают на него косые, подозрительные взгляды. Но Зимину все равно. С улыбкой, он смотрит только на меня. Спеша, я выбираюсь из пёстрой толпы бегущих на работу или по каким-то своим делам людей, и взбегаю по ступенькам. Здороваемся.

—Данил, молодец, что пришел,— глуповато добавляю,— даже раньше меня.

—Ты же знаешь, почему,— реагирует он в ответ.

—Скажи, а ты раньше влюблялся когда-нибудь?— не могу не спросить, меня распирает любопытство. Смеюсь.

—Так нет,— он тоже улыбается,— а ты?

—Не знаю. Ладно, пошли,— открываю перед нами дверь, и Зимин послушно идет за мной. Даже не верится, что я самолично завожу сюда самого отвязного хулигана в нашей школе!

—Я потом все расскажу тебе. Представляешь, преступник уже найден,— начинаю болтать с ним на ходу, когда на первом же этаже мы натыкаемся на дядю Ваню. Он выглядит сердитым:

—Ну, чего стоите-отсвечиваете на крылечке?! Заходите…

Передаёт Зимина дежурному:

—Макаров! Принимай бойца. Зимин Данил, семнадцати лет, воспитанник школы-интерната.

Коротко кивнув и, очевидно, уже предупреждённый, тот встаёт и выходит из-за своей конторки. Без лишних церемоний, хватает Зимина за предплечье, указывая на тяжелую металлическую дверь:

—Сюда! Через рамку сначала. Запрещённые предметы, медикаменты, холодное оружие, колюще-режущие есть?— заученно бубнит.

—Нет.

Я везде следую за ними. Ободряюще говорю Данилу на прощание:

—Дань, уже все хорошо, ничего не бойся! Ты молодец. Я приду к тебе вечером, после уроков.

Он коротко кивает и уходит, подчиняясь дежурному полицейскому. Я поворачиваюсь к дяде Ване и вижу на его лице неприкрытое неодобрение.

—И что это была за сценка из жизни жен декабристов?— насмешливо интересуется. Я даже вздрагиваю от такого случайного, прямого попадания им «в цель». Эх, знал бы он…

Впрочем, он узнает. Но позже. Я и не собиралась скрывать от дядьки эту неожиданную, нелепую договоренность с Зиминым. Может, он посоветует что-то дельное? А то ведь мне в голову ничего не приходит, а решать вопрос как-то придется.

Налив нам обоим, как обычно, крепкий чай с лимоном в своём кабинете, дядя Ваня жестом приглашает меня присесть. Смотрит на часы.

—Молодец, Антонина! А как же работа?

—Я предупредила, что задержусь,— коротко поясняю, помешивая чай ложечкой,— а вы-то домой когда?

—Скоро уже пойду.

Задумчиво наблюдаю, как в моей чашке, покачиваясь, плавает кусочек лимона. Конечно, Татьяна Ивановна не отказала мне в просьбе, но вряд ли поверила в то, что у меня неожиданно разболелся зуб. Просто она уже давно, я уверена, подозревает меня во вранье! И небезосновательно.

Но самый мой большой страх сейчас — это мысль о реальном преступнике. Сделать «стрелочником» в такой ситуации легче всего самого незащищенного, и им вполне мог бы стать Данил. Я сама привела его в СИЗО, поэтому теперь очень надеюсь, что ему действительно ничего не угрожает.

Дядя Ваня внимательно смотрит на меня, придвинув сахарницу ко мне поближе. Конечно же, он задает вопрос о том, какие нас с Зиминым связывают отношения. И я рассказываю ему все, как на духу, но в сокращенном варианте.

Как-то так исторически сложилось, что он всегда был мне ближе моего собственного отца, военного пенсионера. Мама, в прошлом врач, сейчас тоже на пенсии. А я у них — поздний и долгожданный ребёнок. Но, несмотря на нашу большую взаимную любовь и привязанность, давно уже живу отдельно. С тех самых пор, как поступила в пединститут и оформилась в общежитие. Сейчас я понимаю, что в свое время, наверное, просто сбежала от их гиперопеки. Участие же в моей жизни дяди Вани никогда не напрягало, и проявлялось только когда действительно нужно. Одним словом, он настоящий друг.

—Дядь Вань!— вдруг спохватываюсь,— так кто же все-таки устроил тот поджог в учительской?! Расскажите, все утро об этом думаю…

—Ох, Тоня. Давай сначала с Зиминым закончим? Он-то к поджогу не причастен. Зато причастен к тебе, а это мне уже очень не нравится. Нехорошая история!

—Ну, вы же понимаете, что у нас с ним ничего нет и быть не может?

—А зачем тогда обещание такое серьезное давала? И кому?! Никогда не давай обещаний, если не собираешься их исполнять. Если бы я знал, что ты так его уговаривать будешь…

—Да не я же это предложила! Но сказала зря, согласна. Просто очень хотелось его в СИЗО вернуть, особо времени подумать не было. Чтобы парень не пропал, но он вообще, вы знаете, хороший человек!

—Какой же ты еще ребенок, Тоня! Знаешь, что ему нужно от тебя, такому хорошему?

—Да я понимаю, о чем вы, но он ведь, извините, не постель мне предложил,— пытаюсь как-то оправдаться,— а семью создать. Наверное, это кое-что говорит о нем?

—Говорит, еще и как. Это детдомовец, племяшка. Они все хотят семью! Плохую ли, хорошую, любую. Тянутся к ней неосознанно, как котята, хотя не знают толком, что это. Не умеют беречь. Просто потому что их не научили. И вообще, если брать его жизненный опыт и твой, то ты младенец против него, поняла?!