Бесстыдница - Рина Мирт Страница 18

—Я не хочу есть, спасибо,— крикнула она, убавляя звук. Но стук повторился еще раз.

—Открой дверь, Кира.— Слова прозвучали как приказ. Девушка тяжело выдохнула и, поднявшись с постели, неохото поплелась к двери. Увидев её, мать поменялась в лице; из озабоченного оно стало настороженным.

—Что случилось?— прямо спросила та, входя в комнату без приглашения. Но у девушки не было сил сейчас язвить по этому поводу и ругаться с ней. Ей чертовски хотелось, чтобы мать оставила её в покое.

—Я же сказала, месячные. В этот раз очень болючие,— буркнула она, закрывая дверь, и плюхнулась обратно на кровать. Женщина только пожевала губами, а затем, ничего не сказав, подошла к окну и открыла шторы, застравляя Киру жмуриться и закрывать лицо рукой.

—Это из-за развода, ведь так?— спросила мать, подходя ближе и садясь на край кровати.

—Нет,— честно ответила девушка.— Отец уже давно не заслуживает того отношения, что ты дарила ему. Тебе будет лучше без него.

—Тогда что же? Переезд?— допытывалась мать, положив руку на бедро дочери.— Пойми, детка, так надо.— Её голос дрогнул.

«Детка?— настороженно подумала Кира.— Она что, решила поиграть в образцовую мать в честь праздника?»

—Сейчас я даже рада, что мы скоро переезжаем,— тихо вымолвила Кира. На глаза вновь навернулись слезы. Женщина придвинулась ближе, сжимая губы; она сама была готова вот-вот расплакаться.

—Я рассталась с…— Но она не договорила, так как горло сдавил подступивший плач. Она отвернулась и вновь заплакала в подушку, ощущая руку матери, что гладила её голову, и ее голос, приговаривающий: «О, милая».

Когда она немного успокоилась и в итоге смогла вновь посмотреть на мать, то увидела, что та тоже плачет.

—Он тебе так сильно нравился, да?

Кира кивнула и попыталась утереть слезы и сопли. Джин спохватилась и, встав с места, быстро сходила в её ванную и принесла рулон туалетной бумаги.

—На, возьми пока это,— сказала она.— Я сейчас вернусь, принесу тебе бумажные салфетки и завтрак, и ты мне все расскажешь, хорошо?

***

За рождественским столом Кира сидела между своим двоюродным братом и матерью, которая в этот раз заняла место главы семьи. Отец сидел напротив, в самом конце. К празднику он побрился и привел себя в порядок. Девушка обратила внимание, что его лицо осунулось, а под глазами залегли черные тени; к тому же, он похудел. Кира все пыталась определить, принял он перед тем, как садиться за стол или нет. Последние пару дней он вел себя нормально, а вчера, когда приехала тетя Филис с мужем и сыном, вообще был как шелковый. Он с дядей Ричардом и маленьким Уиллом принесли и украсили ёлку, а также и дом. Её звали присоединиться, ведь Кира просто обожала украшать ёлку, но она отказалась. Не хотела находиться слишком близко к отцу, который, не отрываясь, смотрел на неё отчаянными глазами. Видимо, хотел поговорить. После Дня Благодарения они не говорили. Отец что-то пытался начать разговор, но она всегда демонстративно удалялась. Ведь в такие моменты от него всегда исходил запах спиртного, да и Кира до сих пор не могла простить ему тот случай и то, как он вел себя последний год. С матерью отношения вроде как наладились; они даже стали ближе, что ли, после того разговора в субботу. Последний раз они так разговаривали, может, два года назад, когда она впервые пошла на свидание с парнем. А дальше отец не получил желанную работу на том чертовом заводе, начал выпивать, и все пошло в их семье по пизде. Она даже о своем первом опыте матери не рассказывала, скорее, из-за страха, чем из-за плохих отношений, но и поэтому тоже. И в субботу, когда Джин все-таки решилась спросить, был ли Фрэнк у нее первым, Кира решила соврать и ответила да. Женщина не догадывалась, что все подробности расставания, что рассказала ей дочь, никак не связанны с Фрэнком, именем которого девушка прикрыла свою настоящую боль. После душевного разговора они отправились за покупками. Джин сказала, что «нечего сидеть в темной комнате и плакать из-за мужиков, вот они с Джонсоном девятнадцать лет прожили вместе и еще три года встречались и в итоге разводятся». Там они прикупили ей много новых вещей, изрядно измотавшись, так как в связи с распродажей народу была просто тьма. Кира сидела сейчас в новой одежде, слушая, как её кузен произносит молитву под благоговейный взгляд его матери.

—Аминь,— сказали все хором, когда он закончил.

—Ты настоящий молодец, Уилл,— похвалила его Джин, потрепав по щеке.— Кто-нибудь еще хочет произнести молитву?— Она посмотрела на Киру; та в свою очередь лихорадочно закачала головой. Какая к херам молитва.

—Ну тогда я произнесу, а после начнем есть,— продолжила Джин и принялась читать молитву.

После ужина пришла пора подарков. Тетя Филис и её муж подарили Кире красивую подвеску с цепочкой из белого золота. От родителей, пока что от обоих, она получила беспроводные наушники Bang Olufsen. Кира была вне себя от радости; она кинулась обнимать обоих родителей, чувствуя, как напрягся отец и, когда она хотела уже отстраниться от него, то он не сразу расцепил руки, а в его глазах промелькнула боль. Внезапно ей стало жаль его. Через две недели они с мамой уедут отсюда и не будет больше в этой жизни совместных праздников, этот последний.

—Папа…— прошептала она со слезами на глазах и вновь обняла отца, уткнувшись ему в шерстяную рубашку, пахнущую парфюмом, что она дарила ему на день отца год назад.

Она уже не видела этого, но у тети Филис от этой картины на глазах выступили слезы. Чуть позже, когда все сидели напротив телевизора, за которым Уилл играл в игровую приставку, подаренную ему родителями, Филис отвела свою сестру в сторонку и стала ей что-то нашептывать, указывая на зятя. А Джин лишь устало вздыхала и отрицательно качала головой. Кира переписывалась с Ким, которая ходила ряженной с групкой соседских детей и колядовала, так как у нее дома Рождество не праздновали, но елку ставили, чтобы порадовать детей, рожденных в Америке. Несмотря на всю идилию, которую ей пришлось сейчас пережить, её мысли все равно возвращались к Дэвиду Коулману. И Кира стойко пыталась отгонять их весь вечер. Но теперь, после трогательной сцены с отцом, которая окончательно выбила её из колеи, она вновь стала думать о своем учителе. О его взгляде и том, как он водит челюстью, когда сердится, будто хочет что-то сказать, а затем резко передумывает и закрывает рот, прежде чем слово вырвется. О его красивых и сильных руках с длинными пальцами и об ощущении этих рук на её теле, в её теле.

«Хватит,— сказала она себе,— ты нужна была ему всего лишь на один трах, не более того. Сейчас, небось, сидит и дрочит на твои голые фотки.» От этой мысли ей стало совсем херово.

Он прям как её первый парень, с которым она пробыла недели три, а может, и месяц. Тот бросил её, заявив, что любит свою бывшую девушку, и это через пару дней после того, как лишил её девственности. Ох она и плакала тогда, наверно, сильнее, чем сейчас. Даже подумывала навредить себе, но в итоге нанесла лишь один-единственный порез на коже между большим и указательным пальцем ножом для резки бумаги. Ох и кровищи было. Она тогда страшно испугалась и еле замела следы. И потом еще несколько месяцев ходила и прикрывала длинными рукавами кисти, пока порез не превратился в белый шрамик. Спустя несколько месяцев депрессии и слез по ночам, она познакомилась через Фейсбук с его другом, с которым тот вместе учился. Буквально через пару дней переписки он назначил ей встречу, которая кончилась сексом на заднем сиденье его машины. По большому счету, на это и было рассчитано. Она хотела, чтобы тот узнал от друга, что Кира переспала с ним на первом свидании, когда ему она дала только спустя несколько недель знакомства. Ранить его мужскую гордость, когда он ранил её сердце. С тем парнем она потом встречалась еще несколько раз, но каждый раз только, чтобы потрахаться, пока не почувствовала, что ей больно заниматься сексом, а на нижнем белье появились какие-то выделения. К гинекологу она пошла с Ким и Пейдж, её старшей сестрой. Как оказалось, у неё обнаружилась молочница. Женщина — гинеколог объяснила это несколькими причинами одна из которых — незащищенный секс с партнером, кто до этого имел половой контакт с носительницей молочницы. И действительно, ведь они с тем парнем не предохранялись. В первый раз все произошло спонтанно, и он успел вытащить, прежде чем кончить, а после признался, что он никогда не надевает презерватив, так как успевает вытаскивать, и чтобы она полностью положилась на него или, если хочет, то пусть пьет таблетки. Врач тогда хорошо отчитала её за такое легкомыслие и устроила лекцию о средствах контрацепции и что в первую очередь девушка должна думать о таких вещах, так как она — та, кто в итоге может забеременеть нежелательной беременностью. Кира вспомнила, та доктор даже дала ей какие-то купоны на покупку презервативов в аптеке в Валмарт и рецепт для лекарства и специальной мази для нее и для «ее молодого человека», но Кира не купила ему эту мазь, а просто сказала, чтобы он больше ей не звонил, так и не предупредив его, что он переносчик молочницы. После она еще долго вспоминала его с содроганием, ругая себя за то, как можно было быть такой ебанутой-то. Хорошо, что молочницу, а не чего-нибудь похлеще. Потом, спустя какое-то время, появился парень номер три, а после того, как она сама его бросила, она впервые переспала с Фрэнком, старым приятелем. Но они оба решили, что им лучше остаться друзьями. Так они и стали друзьями с привилегиями, периодически трахаясь между её отношениями, пока тот сам не предложил ей встречаться. Мистер Коулман был восьмым мужчиной, с кем она спала.