Древнегреческий для скептиков - Дарья У. Страница 18

Узы Гименея — счастливое супружество, оковы законного брака.

По одной из легенд Гименей был прекрасным юношей, умершим в день собственной свадьбы. Оптимистично настроенные древние греки смогли углядеть в этом объективно печальном событии символ потери чистоты и невинности, а также (тут совсем непонятно) знак того, что новобрачные более не станут предаваться однополой любви.

На следующее утро Алина впервые шла на новую работу с нежеланием. Засыпая, она чувствовала, что радость и возбуждение бурлят и толкаются в ней как пузырьки в фужере шампанского. Но утром произошедшее уже виделось ей в ином, менее привлекательном свете. После того, что случилось вчера, отношения с Зайцевым уже не станут прежними — деловыми и непринужденными. Она ощущала себя камушком, балансирующем на самой вершине горы — в какую сторону его подтолкнут, туда и покатится. Одно было ясно совершенно точно — вести себя как ни в чём не бывало не стоит, им непременно нужно поговорить.

Когда Алина вошла в кабинет, начальник колдовал у кофемашины. Несмотря на длительное знакомство со своенравным агрегатом, он так и не смог достичь мастерства профессионального барристы. Вот и сейчас машина презрительно фыркнула и выпустила струю пара, как предупреждающий выстрел в воздух.

— О, Алин, доброе утро! — Андрей явно обрадовался её появлению, — Очень нужна твоя помощь. Еще немного и этот монстр меня сожрёт.

Начальник умильно посмотрел на Дельфинову, разве что не сложил руки в молитвенном жесте на груди.

— Сделай нам с тобой кофе и приходи, обсудим планы на день, ладно?

— Сделаю, — она улыбнулась.

Убрав сумку и переобувшись, Алина подошла к кофемашине и ласково её погладила.

— Ну что, красотка, хулиганишь с утра пораньше?

Разговаривать с бытовой техникой было довольно глупо, но Дельфинова всё равно это делала. Она давно заметила, что при вежливом обхождении и кофемашина не вредничает, и принтер бумагу не заедает. Бытовая магия, не иначе. Вот и в этот раз «монстр» перестал фырчать паром, довольно заурчал, а в подставленные кружки полился ароматный чёрно-коричневый напиток. Алина подхватила обе кружки сразу и, прижав подбородком свой ежедневник, направилась к начальству.

Когда кофе был выпит, а планы на день составлены, Андрей многозначительно произнес:

— Алина, насчёт вчерашнего… нам надо поговорить.

— Согласна, — она осторожно кивнула и выжидающе притихла.

Зайцев тоже не торопился выступать с пламенной речью. Он крутил в пальцах карандаш и неловко молчал. Внезапно карандаш треснул, и из руки выпали две неровные половинки.

— Чёрт! Я собирался сказать, что это было ошибкой… что я перебрал лишнего… как-то помягче слова выбрать что ли… Но не могу я так. — выпалил он на одном дыхании.

Мужчина вскочил из-за стола и подошел к окну, нервно запустив руку в волосы.

— Ты мне нравишься Алина. Ты прекрасная девушка, и хороший ответственный сотрудник. Но служебный роман — это… — он скривился, как будто хлебнул прокисшего молока. — В другое время и в другой ситуации я бы первым делом пригласил тебя на свидание, но на работе… нам не стоит продолжать в том же духе. Что думаешь? Сможем мы забыть всё, что произошло, и дальше работать вместе?

Андрей настороженно смотрел на неё, ожидая реакции, и облегченно выдохнул, увидев подтверждающий кивок.

— Конечно, я тоже самое хотела тебе предложить. Ну поцеловались, и что такого? Подумаешь! На корпоративах и не такое случается, — фыркнула Дельфинова и ехидно улыбнулась, — Что ты так напрягся-то? Думал, я буду настаивать, чтобы нас теперь связали узы Гименея? Ты в каком веке живешь?

Зайцев окончательно расслабился и широко улыбнулся.

— С вами, девушками, нужно ухо держать востро! — он шутливо погрозил ей пальцем. — Ну хорошо, я рад, что наши мнения совпали. Тогда вот еще, я вспомнил кое-что по поводу предстоящей конференции…

Когда Алина вернулась на своё рабочее место, у неё уже был записан целый список задач, которые нужно сделать как можно скорее, но мысли её, тем не менее, были не о работе. Крайне противоречивые, надо заметить, мысли. С одной стороны, она испытывала облегчение, что непростой разговор уже оказался позади, и что солировать в нём пришлось не ей. С другой стороны, было несколько обидно, что работа для Зайцева оказалась явно важнее её персоны. Но откровенно говоря, ведь и она не была готова бросить всё и уволиться, лишь бы быть с ним, таким прекрасным и замечательным. Так что, наверное, тут всё честно.

Вариант закрутить роман как есть даже не рассматривался. Пошло это как-то — начальник и подчиненная, как сюжет для бульварного романчика. Да и непродуктивно.

А с третьей — и с самой важной — стороны, её сердце сладко замирало при воспоминании о том, с каким выражением он произнес: «Ты мне нравишься, Алина». Если она действительно — действительно! — ему нравится, то кто знает, как всё дальше может сложиться… когда-нибудь. Да, конечно, Дельфинова согласилась забыть о произошедшем между ними, но ведь это всего лишь вежливые слова. И они абсолютно никакого отношения не имеют к её внезапно вспыхнувшему желанию впредь одеваться и краситься на работу как можно тщательнее. И уж совершенно точно тут не при чем возникшая горячая потребность стать незаменимым сотрудником. В конце концов, она всегда была ответственной и усердной.