Осколки разбитого неба - Татьяна Минаева Страница 18

- Ань, пожалуйста, пойдем прогуляемся.

Единственно верным сейчас казалось попросить ее. По-хорошему, ему бы завалиться куда-нибудь с друзьями, например, шары погонять в бильярде, а чем он занимается? Стоит в коридоре у Ани Скворцовой и пытается ее уговорить… прогуляться! Не что-то там, а просто прогуляться! Да он с первой красоткой факультета в свои студенческие годы так не церемонился, как с этой девчонкой!

- Я не знаю...

Его «пожалуйста» подействовало хлеще любых уверений. Она таяла. Под его взглядом таяла, от звука его голоса таяла. Сердце, беспрестанно осаждаемое разумными доводами, при каждой мысли об этом мужчине трепетало, удары его отдавались болью. Она сколь угодно долго могла уверять себя, что ее чувства ничего не стоят, что это пустое, но в самом уголке души еще продолжала теплиться наивная надежда. Аня все понимала. Должно быть, выглядит это жалко.

- Иди одевайся, - кивнул Андрей на распахнутую дверь ее спальни. – Просто немного пройдемся, если захочешь, выпьем по чашке кофе.

Аня вздохнула. Барьер ее сопротивления был сломлен, но она до последнего цеплялась за принятое еще вчера решение не давать себе шанса. Потом ведь будет только хуже. Видимо, она такая непроходимая дура, что сотню раз готова наступать на одни и те же грабли. Пусть уж ударит, так ударит, чтобы больше вообще никогда оправиться не смогла, может, хоть это подействует. Она подумала еще несколько долгих секунд, мельком глянула в зеркало, увидела свое отражение и отвернулась. Поджала губы, хотела что-то сказать, но не стала. Все равно ведь она сделает так, как он хочет, так какой смысл сопротивляться? Посмотрела на Андрея. Сегодня на нем был свитер кремового цвета и все те же голубые джинсы. Запах его одеколона она уловила, стоило ему только переступить порог квартиры. От этого запаха у нее слегка кружилась голова, немели кончики пальцев и сжималось все внутри. Аня боялась, что, если она хоть на секунду прикроет глаза, недавнее прошлое собьет ее с ног волной воспоминаний. Обвивать его торс руками, тыкаться в ворот свитера и вдыхать, вдыхать этот запах…

Ей было нужно хотя бы несколько секунд наедине с собой. Она понимала, что он все замечает: трудно не заметить сердце, вывернутое швами наружу, но что ей оставалось делать? Ничтожные попытки показать свою стойкость…

Скворцова повернулась и пошла в комнату. Хотелось знать, как он смотрит ей вслед. С жалостью? С сочувствием? Или с пренебрежением? Вряд ли от этого что-то изменится.

Открыв платяной шкаф, она достала светлые джинсы, тонкую серую водолазку с рукавами две трети и в тон ей спортивную олимпийку фирмы Nike. Открыла полку с бельем и нашла хлопковый белый бюстгальтер без кружева и бантиков. Бюстгальтер был простой, но удобный и, несмотря на отсутствие кокетливых дополнений, выгодно подчеркивал грудь. Аня вспомнила, что в тот единственный вечер, когда она отдалась Андрею, первый раз в жизни была с мужчиной по своей воле, на ней тоже был этот бюстгальтер. Несмотря на то, что грудь у нее была хорошая, она вообще редко ходила без белья: проглядывающие через ткань одежды соски смотрелись слишком дерзко и провокационно.

Перед тем, как стянуть футболку, она обернулась к двери. Андрей стоял, привалившись плечом к дверному косяку, и наблюдал за ней, не отводя взгляда. Ему нравилось смотреть на эту девушку, нравились движения ее рук, нравилось, как падают волосы на ее лицо, как она заправляет за аккуратные ушки выбившиеся пряди, нравилось, как натягивается ткань на ее груди и ягодицах. Она была совершенно обычная, неброская, простая, но в то же время что-то в ней неумолимо притягивало взгляд. Вот и сейчас он наблюдал. Тонкие пальцы ее, пробежавшись по виску, убрали от лица непослушные волосы, футболка натянулась на спине и, Андрей знал, если сейчас провести рукой между Анькиных лопаток, под ладонью он ощутит выпирающие позвонки. При дневном свете, на фоне белого тюля, она выглядела совсем юной. Беспорядок мягких волос, личико, нетронутое косметикой, женственное тело…

- Мне переодеться нужно, - проговорила Аня, ища понимания в его взгляде.

То, что он видел ее обнаженную, совершенно беззащитную, открытую, ничего не меняло: ей было по-прежнему неловко. Она бы, наверное, смогла со временем раздеваться перед ним, не чувствуя ни страха, ни смущения, но только не теперь. После того, что случилось с ней одиннадцать лет назад, она возненавидела свое тело. Ей было мерзко смотреть на себя в зеркало, мерзко дотрагиваться до себя, мерзко просто от того, что душа ее, мысли и чувства заключены в эту оболочку, ставшую ей совсем чужой. Как будто кто-то пришел к ней в дом, разворошил ее кровать, оставив везде свой запах, перепачкал посуду, просмотрел все ее личные вещи, запечатлев на каждой свою метку. Но вещи она бы могла выбросить, кровать перестелить, а посуду вымыть. Тело же так и осталось изгаженным, опороченным, оскверненным. Сколько сил ей потребовалось, чтобы вновь научиться смотреть в глаза своему отражению…

Невзирая на неоднократные заверения брата, Аня никогда не чувствовала себя достаточно привлекательной. В фигуре ничего примечательного, коленки слишком острые, ноги худые. Раздеваясь перед Андреем в вечер их близости, она робела, но чувство, греющее изнутри, придавало уверенности в себе. Она повторяла, что отступать нельзя, что это закономерный шаг в отношениях между мужчиной и женщиной. Она хотела этой близости, но боялась, что может оттолкнуть Андрея своей неумелостью, просто может не понравиться ему, что с ней ему будет недостаточно хорошо. Было одновременно и сладко, и страшно. Стоило его рукам коснуться ее нагих плеч, как по телу Ани тут же прошла дрожь, внутри будто пружина сжалась, а сердце забилось у самого горла. Под своими ладонями она чувствовала его горячее сильное тело, губы его скользили по ее виску, жар дыхания над ухом возбуждал. Прижимаясь голой грудью к его груди, ощущала пальцы, пробегающие по ее бокам, проникающие под пояс джинсов, скользящие по спине, а сама боялась, что Андрей услышит удары ее сердца и почувствует дрожь. Он целовал ее в шею, а она боялась, что не сможет сдержать слезы.

А на следующий день все встало на свои места. Это просто игра. Его прикосновения к ней – игра, его поцелуи – игра, его ласки – тоже игра. Просветлевшее было небо рассыпалось на миллионы осколков, погребая ее под своими руинами. Осколки больно царапали не только тело, но и душу с сердцем, ставя большую кровавую кляксу на ее едва успевшей зародиться надежде. Мечта так и останется мечтой… А она… она навсегда останется грязной, опороченной девочкой с некрасивым телом. Любить ее нельзя, ее можно только использовать.

- Я на кухне тебя подожду, - проговорил Андрей.

- Хорошо, - согласилась Аня и, проводив его взглядом, подошла к межкомнатной двери, чтобы прикрыть ее.

Она понимала, что подсматривать Андрей не станет, но все же не хотелось, чтобы он снова увидел ее тело. С восхищением он точно на нее не посмотрит, а еще что? Снисхождение? Она стянула с себя футболку и стала переодеваться. Вначале белье, потом водолазка… ткань скрывала светлую кожу, а Аня, уже натягивающая на себя джинсы, не догадывалась, что в этот момент Андрей, меряя шагами небольшую кухню, вспоминал, как руки его касались ее нежного обнаженного тела.