Закон жизни - Кэтти Уильямс Страница 18

– О чем вы догадались с первых же слов, – добавила она, ставя пустую тарелку рядом на скамейку. Интересно, у нее разыгралось воображение или он в самом деле флиртует с ней? При его врожденном очаровании понять трудно. Он обладал способностью создавать иллюзию, будто его собеседница совершенно уникальное создание только потому, что он заговорил с ней. И другая его особенность – производить впечатление, будто все его внимание сосредоточено на том, что собеседница собирается сказать.

Конечно, только абсолютная дура может поверить ему.

– Правильно, – лениво подтвердил он, положил руку на спинку скамейки и подставил лицо солнцу… Его лучи пробивались сквозь листья.

– Потому что, – холодно продолжала Джессика, много работающая девушка вроде меня, делающая карьеру, не имеет времени на путешествия. И вряд ли в отпуске она переживает волнующие приключения.

Едва слова вылетели изо рта, как Джессика усомнилась, она ли их произнесла. Какой бес овладел ею? Она говорила как подросток, самолюбие которого задели. Это не мысли взрослого человека, который сам контролирует свою жизнь.

Только… Это он заставил ее так чувствовать. Будто она где-то по дороге отстала от корабля. Вокруг идет волнующая жизнь, для других полная событий, а она сидит запертая в четырех стенах, слишком напуганная, чтобы выйти на волю. Непонятно, откуда взялось такое чувство. Никогда раньше она такого не испытывала. Пока не появился он. Он был так чертовски харизматичен. Во время ленча Джессика видела: все лица устремлены на него и горят энтузиазмом.

– Это замечание, – Бруно даже не взглянул на нее, не имеет абсолютно никакого отношения к тому, что я сказал. Оно отражает ваше отношение к своему «я».

– Вы знаете, что это совершенная ерунда. – Не стоило рисковать и продолжать личную конфронтацию. Проигравшей, несомненно, будет она. Лучше побыстрее поменять тему разговора. Она спросила у него об острове и доме. И ей даже удалось придать голосу немного бодрости. – Кто смотрит за этим хозяйством, когда вас нет?

Вокруг дома было много земли, и она выглядела хорошо ухоженной. Джессика догадывалась, что в тропиках тропинки быстро стали бы непроходимыми. Ему нужен хотя бы один садовник, чтобы остров не превратился в джунгли.

– Я нанимаю трех садовников, и они работают круглый год. – Он зевнул, и ей тут же захотелось зевнуть. От жары. – Когда меня нет, Вики и Сэнди, домоправительницы, сейчас они здесь, дважды в неделю добираются сюда на лодке, чтобы навести в доме порядок и проверить, все ли на месте. Здесь часто бывают мои друзья, моя семья и просто добрые знакомые.

– От такой жары тянет в сон, правда? – Джессика вежливо начала готовить оправдание бегству. Он повернулся к ней и словно прочел ее мысли.

– Я считаю, что спать днем – обидная потеря времени. Вы так не думаете?

– Нет.

– Почему бы нам не совершить маленькую прогулку? Я хочу вам кое-что показать.

– Что? – Джессике не удалось скрыть панику. Он встал, ожидая, что она последует за ним. Но она продолжала сидеть.

– Вы что-то говорили, – равнодушно произнес он, о рутинном существовании, в котором нет ничего волнующего. Но вы не хотите сделать и шага в сторону от вашей тщательно изученной тропинки. Почему?

– Что бы ваши слова могли означать? – Она смотрела вверх на него, закрыв рукой глаза от солнца.

– Я предложил вам кое-что. Ваша моментальная реакция – в этом нет ничего любопытного. Из предосторожности. Вы ведете себя так, будто все, чего вы не знаете, неприятно. Ведь именно поэтому вы не хотели ехать сюда? Испытать что-то неординарное страшно? – Он повернулся и пошел. Джессика вскочила и, спотыкаясь, побрела за ним, приспосабливая свой шаг к его. Руки сложены на груди. Губы сжаты. На лице выражение самообороны.

– Это несправедливо! – запыхавшись, выдохнула она и вытерла ладонью лоб. Футболка, надетая поверх бикини, прилипла к телу, точно вторая кожа.

– Несправедливо, но действует. – Он многозначительно вскинул брови. В этом проблема с правдой. Заставить человека крутиться вокруг нее, с дьявольским упорством доказывая, что это ложь.

– Смешно. Любительская психология домашнего приготовления.

– Вы вполне могли бы отступить и отправиться на сиесту, – равнодушно предложил он.

– Я никогда не говорила, что мне нужна сиеста! Теперь они вошли в дом. Слава богу, здесь было прохладнее. Она быстро огляделась, нет ли кого поблизости. Но они находились в нежилой части дома.

– Хорошо… – Он засунул руки в карманы шорт цвета хаки и вроде бы готовился выдать важную мысль. – Вы всегда могли бы укрыться с книгой в дальнем углу дома.

– Вы… невозможный!

– Потому что я причиняю вам величайшее неудобство, заставляя думать? Правда обижает. Разве не об этом говорят ваши слова?

– Вы полагаете, что вам позволено лебедем плавать вокруг людей и мимоходом выносить вердикты в их адрес? По-вашему, вам разрешено вслух высказывать суждения, независимо от того, хотят их слушать или нет? – Она отвернулась и сделала шаг, чтобы уйти. Он схватил ее за руку и повернул лицом к себе.

– Скажите мне, раньше никто в жизни не критиковал вас?

, Джессика стояла с красным лицом, замерев и вздрагивая от напряжения.

– Множество раз, – услышала она свой голос, из-за того, как я выгляжу, из-за друзей, которых у меня никогда не было, потому что мне не разрешалось их иметь, из-за отметок, которые никогда не были достаточно хороши.

– Ваш отец? – тихо спросил Бруно.

– Его никогда не удовлетворяли успехи ни одного из нас. Я… я… Джессика закусила губу. Если она заплачет, если совершит немыслимое и разразится слезами, то даст обет молчания и укроется в ближайшем монастыре.

– Тогда понятно. – Он взял прядку волос и убрал с ее лица. Послушайте, вы приехали сюда отдохнуть. Увидимся позже, конечно.

Он уже уходил. После минутного колебания Джессика побежала за ним и выпалила:

– Если ваше предложение еще действует, я пойду с вами посмотреть… что вы хотели показать…

– В самом деле? – Сощурившись, он разглядывал ее. Она кивнула.

Они шли по берегу. А в ее мозгу крутилось сказанное ими обоими. Он прав, думала Джессика, чувствуя уколы стыда. Она создала защиту из примитивных, ограниченных амбиций и хорошо потрудилась, чтобы достичь того, что есть. Но независимость испортила ее. Она не терпит критики в свой адрес. О, она прекрасно воспринимала критику по работе. Но никогда не поощряла замечания по поводу своей личности. Бруно Карр первый мужчина, который откровенно высказал все, что у него на уме. И ей пришлось в смущении отказаться от защитных сооружений и поверить ему.

Они свернули с тропинки и теперь шли среди роскошной зелени, которая становилась все гуще.

– Маленький вопрос. – Джессика решила быть веселой и бодрой и сделать вид, будто предыдущего разговора вообще не было. – Не нужна ли нам карта?