Прекрасная колдунья - Патриция Райс Страница 18

Франция

Сентябрь 1745 года

Женский монастырь уютным гнездышком примостился меж зеленых холмов у самого подножия поросшей деревьями горы. Вся долина была усеяна зеленеющими виноградниками, которые местами сменялись ухоженными огородами и фруктовыми садами. Все вокруг, казалось, дышало миром и покоем. Дорога, ведущая в эту часть страны, была заброшенной. Порой разглядеть ее среди высокой травы было очень сложно. Местные жители не очень-то жаловали незнакомцев.

Оставив слуг у входа, сэр Джон, Дрейк и Эйлин прошли вслед за облаченной во все серое послушницей в свободное помещение приемного зала монастыря. Через высокие окна хорошо просматривался обширный внутренний двор, сплошь усаженный фруктовыми деревьями. Пока мужчины беседовали с ожидавшей их строгого вида монахиней на французском языке, Эйлин, облокотившись на подоконник, любовалась пышным великолепием усыпанных плодами зеленых насаждений.

С замирающим сердцем, боясь надеяться, боясь даже просто думать о той, что исчезла из родной Ирландии и устроилась в этой обители, стараясь забыть кошмар пережитого, Эйлин как зачарованная смотрела на играющие на ветру стебли цветов, будто кружащиеся в некоем диком и неудержимом танце. Корни накрепко связывали их с этой грешной землей, но синие бутоны рвались на волю, будто мечтая слиться с ветром воедино. Интересно, что на самом деле чувствуют цветы?

Внезапно в комнате наступила тишина. Эйлин почувствовала, что все присутствующие смотрят на нее, но не стала оборачиваться. Большую часть своей жизни она прожила без матери. И вовсе не была уверена, что нуждается в ней сейчас. Наконец, собравшись с духом, Эйлин медленно отвернулась от окна. К горлу подкатила тошнота, в животе неприятно заурчало.

Перед девушкой, одетой в богатое зеленое дорожное платье, как и подобает молодым леди, стояла в серой сутане женщина вдвое старше ее. И хотя разница в возрасте была очевидной, Дрейка буквально поразило их внешнее сходство. Взглянув на сэра Джона, маркиз понял, что тот испытывает то же самое.

Монахиня в сером была чуть ниже Эйлин, о цвете ее волос, скрытых платком, можно было только догадываться, но в том, что ее лицо – это почти точная копия лица ее дочери, сомнений не было. Те же скулы, маленький округлый подбородок, восхитительный изгиб бровей. Две женщины смотрели друг на друга, как будто в зеркало.

Дрейк замер, боясь вздохнуть, когда монахиня подняла руку, чтобы убрать со лба Эйлин выбившийся из прически локон. Дрожащим пальцем она провела по тонкому длинному шраму, который шел от брови к уху девушки, пересекая висок. Маркиз неожиданно представил себе, какой ужасной была рана, оставившая этот след. К горлу подкатил комок, в висках застучало: такая рана почти всегда смертельна, и то, что сейчас перед ними стоит эта девушка, – просто чудо. Неудивительно, что Эйлин не боится смерти. Она уже была на том свете и сумела вернуться обратно.

Стоя к Эйлин ближе всех, Дрейк мог поклясться, что слышал, как она прошептала слово «мама». По щекам девушки покатились слезы, когда монахиня, перекрестившись, повернулась, чтобы посмотреть на других гостей.

То, с каким безразличием женщина отнеслась к приезду дочери, которую считала мертвой, поразило Дрейка до глубины души. Но сэр Джон, казалось, не обратил на это никакого внимания. Выступив вперед, он протянул навстречу монахине руки:

– Элизабет! Я не верю своим глазам! Почему ты ничего не сообщила о себе? Все эти годы мы думали, что ты мертва и похоронена в Ирландии! Эмма будет безумно рада твоему чудесному воскрешению!

Элизабет отступила назад, тяготясь столь открытым проявлением радости, бросила быстрый взгляд на мать-настоятельницу и, подобрав юбку, повернулась, чтобы уйти.

– Постой! – воскликнул Джон, не в силах поверить в происходящее. – Элизабет, нам нужно поговорить! Ты нужна дочери! Неужели ты этого не понимаешь?!

Женщина на мгновение остановилась, повернулась, чтобы в последний раз взглянуть в заплаканное лицо Эйлин, и выбежала вон.

Эйлин, рыдая, бросилась в противоположную сторону. Оставшиеся в комнате мужчины вопросительно посмотрели на настоятельницу, ожидая объяснений.

– Элизабет решила принять обет молчания, – ответила на их немой вопрос монахиня. – Таков был ее выбор. Когда она будет готова, она станет одной из нас. Может быть, тогда бедняжка сумеет залечить прошлые раны любовью к Господу и служением Ему. Мне очень жаль, что мы ничем не смогли помочь вам.

Дрейк поспешил выйти, чтобы отыскать Эйлин. В его понимании мать, покинувшая своего ребенка, не могла быть достойным человеком, а тем более святой. В сложившейся ситуации маркиз был полностью на стороне осиротевшей девочки, которую в буквальном смысле бросили на произвол судьбы, и бедняжке много лет приходилось терпеть лишения и побои.

Работавшие в саду монахини указали Дрейку, в каком направлении убежала девушка, а догадаться, куда она пошла за стенами монастыря, не составляло особого труда. Лесистые склоны гор манили к себе, как маяк манит своим светом затерявшийся в океане корабль. Дрейк нашел Эйлин на небольшой полянке. Опустившись на колени, она плакала, спрятав лицо в ладонях. Ее маленькое тельце сотрясалось от рыданий, волосы разметались по спине, темно-рыжие, как кора сосен, на зеленом платье цвета листвы, и, казалось, Эйлин слилась с природой. Они были едины – маленькая, сотрясаемая рыданиями девушка и бескрайний зеленый лес. Они всегда понимали друг друга. Но только Дрейк слышал вопли ее сердца, которому не было покоя даже в этом спокойном зеленом мире.