Безопасник - Марина Кистяева Страница 18

И чем всё закончится.

Он смотрел на неё – маленькую, потерянную. Хорохорящуюся. Как воробышек на ветру. Отчасти понимал её смятение. Попала в аварию, да ещё в такую странную.

Н-да, не так он собирался провести этот вечер с ней. Абсолютно не так.

– Чего ждем? – снова рыкнул он.

Её промедление начинало раздражать.

Видя, как она недовольно поджимает губы, решил ещё подбавить масла в огонь.

– Или мне помочь?

И очень выразительно посмотрел на её груди.

Вот они, его хорошенькие.

Не помятые. Заключенные в тесный бюстгальтер. Сорвать бы его да швырнуть куда подальше. А лучше запретить ей носить бюстгальтер дома. Молодая, груди ещё хорошей формы. Чтобы было видно, как соски упираются в ткань. Натягивают её.

Беркут, заткнись.

Вот просто заткнись! И перетань думать о сексе.

Трахнешь её. Сегодня, возможно.

Или завтра.

Если живыми останетесь.

Последнее он, конечно, загнул.

Но… Береженного Бог бережет.

Глаза у Вероники стали на пол-лица.

Сорвется? Наговорит грубостей?

Давай, детка, дай ему шанс.

Возможно, её грубость и послужит детонатором. Даст ему повод для выплеска энергии. Егор выжидающе замер. Все мышцы подобрались, сгруппировались.

Всего одно слово… Матерное.

Ника смотрела на него, не отрываясь. Пребывая в состоянии шока. Она несколько раз открывала свой очаровательный ротик, собираясь, видимо, его послать по матушке, но каждый раз передумывала.

– Егор.

От его имени, произнесенного хриплым, надсадным тоном, у Егора свело внутренности, и член болезненно дернулся. Проклятье какое-то! Вместо того, чтобы заниматься делами и выдвигаться к Санычу, он херней какой-то страдает. Кофе-чай гоняет. Совсем мозги атрофировались? От смермотоксикоза?

– Да, детка?

– Во что я вляпалась… Скажите мне, пожалуйста.

На глазах девочки появились слезы. Черт! А вот это лишнее. Правда. Егор, как и большинство мужчин, терпеть не мог женских слез. Они особо его не трогали, но плачущая девушка – не адекватная девушка. С ней становилось трудно говорить, а уж достучатся и заставить делать, что надлежало, и вовсе становилось невыполнимой задачей.

– Всё будет хорошо, если ты будешь четко выполнять то, что я тебе говорю. Будешь хорошей девочкой, какой ты и была весь вечер. Будешь слушаться меня. И не отнимать у нас обоих время. Начнешь истерить – последствия могут быть не особо приятными.

– Та девушка… ваша жена…

– Мертва.

Беркут наблюдал, как бледнеет Ника. И как заставляет себя встать и идти выполнять его просьбы, больше напоминающие приказы.

Вот и умница.

Чего не собирался лишать себя Егор – так это вида переодевающейся девушки.

Ника пребывала в растрепанном состоянии, делала всё машинально, даже не понимая до конца, какие движения совершает. Она была выбита из привычной зоны комфорта, и все её мысли крутились вокруг сегодняшнего дня. И его появления в её квартире. А так же того, о чем он не говорил. Не хотел её пугать.

Она смотрела на него одновременно затравленно и гневно. В ней бушевали сильные эмоции, но, повинуясь чувству самосохранения, она сдерживала себя. Умненькая девочка. Не стоит злить незнакомца.

Ника, не глядя на него, прошла мимо. Между их телами было не больше полуметра, и снова у Егора возникло сумасшедшее желание притянуть её к себе. Усадить на колени и… Вот тут возникала маленькая дилемма. Усадить как – верхом на себя, чтобы чувствовать членом её прикрытое хлопком лоно или боком, чтобы она имела возможность устроиться у него на груди, прильнуть к нему, в поисках защиты?

Ещё будучи пацаном, Егор как-то услышал разговор старших. Парни трепались, что девочки особенно нежные и чувствительные после просмотра фильма ужаса. Мол, натрясутся, побоятся и ищут ласки.

Егор запомнил.

Сейчас Ника у него ассоциировалась с девочкой, что не посмотрела, а побывала в сцене из ужастика.

К сожалению, это только начало.

Она прошла в единственную комнату и машинально протянула руку к двери, но так и не дотронулась до неё, не прикрыла за собой. Егор устало улыбнулся. Предсказуемо. И одновременно хорошо для него. Значит, у его златовластки не часто в гостях бывали мужчины, при которых она переодевалась.

А вот он посмотрит.

Не скрываясь, он прошёл за ней и встал у дверного косяка. Двигался бесшумно – привычка. Если бы она обернулась, то увидела бы его.

Но девушка, поглощенная собственными невеселыми мыслями и переживаниями, прошла к шкафу-купе с белоснежными панелями и, открыв одну из них, достала платье и колготки.

О, девочка любит платьица. Мило. Он тоже их любит. Они обеспечивают максимально быстрый доступ к телу. К трусикам…

Беркут, угомонись. Хорош думать о сексе.

Просто смотри.

Он и смотрел.

Как она поднимает руки, сдергивая с себя футболку, под которой оказался простой хлопковый бюстгальтер, идеально поддерживающий её роскошную грудь. Для себя Егор сделал заметку, что надо купить ей другое белье – более дорогое. Он, как фанат «больших» размеров, знал, что для поддержания такой красоты подойдут не все бюсты, и, кстати, чтобы купить красивый кружевной и чтобы сидел идеально, требуются нехилые суммы. Поэтому Ника и обходилась хлопком. Дешевле.

Пока он думал, какое белье будет на ней сидеть идеально, она приспустила домашние штаны, выпятив попку. А вот это для Беркута оказалось сильным испытанием. И трусики златовласки приятно удивили. Нежно-розовый шелк с кружевом, но, опять же, в рамках бюджетного варианта.

Нет, ей определенно нужно другое белье.

Взявшись за пачку колготок, она прошла к креслу и, уже садясь, увидела Егора. На её миловидной мордашке промелькнуло удивление, смешанное с недовольством.

– Вам не говорили, что подсматривать нехорошо? – она всё-таки не сдержалась и огрызнулась.

Егор продолжал устало улыбаться.

– Говорили. Как видишь, не помогает.

Более она ничего не добавила, правильно рассудив, что спорить с ним бесполезно.

Как она надевала колготки! Не стесняясь, не кокетничая, и, между тем, это было чертовски сексуальное зрелище!

Давление в области ширинки снова увеличилось.

Некстати, но предсказуемо.

Теперь, когда Ника знала, что он за ней наблюдает, она одевалась быстрее, её движения стали резче, и через полминуты она оказалась готовой. Волосы переплетать не стала, и легкая растрепанность придавала её образу невинности и очарования.