Бессердечный - Кэт Мартин Страница 18

– Не думаю, что и вас туда приглашали.

– Ценю ваше умение парировать, мисс Саммерс. Попали в самую точку.

– Я знаю, как выглядит дом, потому что имела обыкновение перебираться через ограду в сад, прокрадываться сквозь живую изгородь из кустарника и заглядывать в окна, выходившие в заднюю часть сада. Иногда, если свечи долго не гасили, я могла видеть там танцующих дам. Они казались мне такими красивыми и веселыми. И я поклялась, что наступит день, когда и я тоже стану как эти леди.

– И добились своего.

Но она знала, что это только иллюзия, она не добилась чего хотела. Настоящая леди не отправилась бы путешествовать по стране с едва знакомым мужчиной. Леди не стала бы его любовницей. Граф отвернулся от нее и уставился в окно.

– Я был в Гревилл-Холле только раз, незадолго до смерти отца. Моя сводная сестра Барбара теперь живет там со своим маленьким сыном Томасом. Мы с ней не ладим.

– Почему же?

Это был недостойный и дерзкий вопрос, и она это понимала. И все же надеялась, что получит ответ. Граф бросил на нее высокомерный взгляд, от которого она съежилась и уже пожалела о своем неуместном любопытстве. Должно быть, он унизил ее намеренно.

Он все медлил, не желая отвечать, но наконец сдался:

– Барбара – вдова. Если бы мой отец не сделал меня наследником, то титул Гревиллов и их состояние достались бы ее сыну.

Эриел тотчас же вспомнила красивую черноволосую девушку, жившую в этом доме, когда она сама была еще ребенком. Она видела ее с друзьями проезжавшей в открытом экипаже своего отца. Она не знала, что леди Барбара Росс вышла замуж. Похоже, что многое случилось с тех пор, как ее попутал черт заключить нелепое соглашение и уехать из этих краев в школу.

– Она слишком молода, чтобы стать вдовой, – сказала Эриел. – Она всего на несколько лет старше меня, если память мне не изменяет. Должно быть, ей несладко пришлось, когда она потеряла мужа так скоро после свадьбы.

Граф только хмыкнул.

– Барбаре двадцать шесть лет, и, думаю, моя сестра только испытала облегчение, когда умер ее муж. Граф Хейвуд был старше жены на добрых сорок лет. Это был брюзгливый старый болван, у которого больше денег, чем мозгов. Думаю, Барбара и вышла за него в надежде на то, что он проживет не слишком долго, а она останется богатой молодой вдовой. К несчастью для нее, она вторая жена Хейвуда. У графа уже было двое взрослых сыновей, когда они поженились, а это свело на нет шансы Томаса стать наследником.

– Но он ведь обеспечил ее и мальчика на случай своей смерти?

– Думаю, сначала он имел такое намерение. Но случилось так, что он застал ее в постели со своим управляющим. Потом возникли вопросы о растратах, которые совершил этот субъект, и вскоре после этого граф изменил завещание. Моему отцу удалось кое-как сгладить трения. И все же, когда Хейвуд умер, оказалось, что он оставил Барбару почти без копейки.

– Вы хотите сказать, что теперь она существует только за счет вашего милосердия?

– Более или менее. Конечно, она могла бы выйти замуж снова, и я не сомневаюсь, что со временем так и будет.

– Но если она такая, какой вы ее описываете, почему вы ей помогаете?

Он пожал плечами:

– А разве у меня есть выбор? Она наполовину моя сестра. Разве я могу вышвырнуть ее на улицу вместе с ребенком? Общество осудило бы меня, а мне не хочется, чтобы меня подвергли остракизму. Едва ли это будет способствовать успехам в моих делах.

На это Эриел ничего не ответила. Он помогал сестре не из сочувствия к ней, а просто ради сохранения своего положения в обществе. Он не хотел терять финансовые преимущества, которые ему обеспечивала принадлежность к высшему свету. И все же, если Гревилл рассказал правду, картина жизни его сестры вырисовывалась весьма безотрадная и мрачная. Да и его жизнь была беспросветной. При отце, не признававшем и игнорировавшем его, матери, которая его бросила, и беспринципной и алчной сестре, охотно пользовавшейся его деньгами, каким мог стать человек, если не холодным и бесчувственным? Внезапно Эриел испытала острый приступ жалости к нему.

Их беседа была исчерпана, и большую часть дня они проехали в молчании. Эриел читала или вышивала, пока граф просматривал целые тома, посвященные производству мануфактуры, или огромные рукописные книги об инвестициях. Поездка была долгой, и к тому времени, когда он подал сигнал кучеру остановиться на ночлег в придорожной гостинице «Королевская дорога», Эриел была вконец измучена.

Вероятно, граф предупредил заранее, потому что для них были приготовлены две спальни. Ей должно было стать легче при известии, что у нее будет своя, отдельная, спальня. Но когда, едва передвигая ноги от усталости, она вошла в увитое плющом здание гостиницы, ее нервозность только усилилась.

Граф стоял у подножия лестницы. Его холодный взгляд был, как всегда, непроницаемым, но Эриел заметила какую-то напряженность в его позе и во всей его высокой и стройной фигуре.

– Вы соблаговолите поужинать со мной или предпочтете, чтобы вам прислали чего-нибудь наверх, в спальню?

При мысли о том, что она останется в уединении своей спальни, Эриел испытала облегчение.

– Я очень устала, милорд. Если не возражаете, пусть мне принесут ужин в спальню.

Уголки его рта чуть приподнялись, потому что он угадал ее мысли.

– Очень хорошо. Я сам принесу вам ужин.

Эриел замерла, снова охваченная беспокойством.

– Благодарю вас, – прошептала она, усилием воли заставив себя сказать хоть что-нибудь.

Когда она услышала легкий стук в дверь, она была еще полностью одета, потому что не могла себя заставить переодеться, зная, что граф принесет ей ужин.

Войдя в комнату и бросив на нее взгляд, он нахмурился, потом сделал несколько шагов вперед и поставил поднос с едой на деревянный туалетный столик у стены.

– Вы сказали, что устали. Почему же вы все еще не разделись? А, как же я забыл? У вас ведь нет горничной. Все дело в этом? Думаю, вы окажете мне честь и позволите помочь вам раздеться… Подойдите, Эриел.

В том, как он произнес ее имя, было нечто притягательное, нежное, и от его тона по спине у нее побежали сладкие мурашки. Но она не сделала ни шагу навстречу ему. Господи, она все еще не забыла, как он приказал ей раздеться в своей спальне.

– Вы ведь не боитесь меня? Или боитесь? Я думал, вы поняли, что я не собираюсь сделать вам больно или уязвить вас.

– Я не боюсь вас, милорд.

Так почему же она стояла, будто приросла к полу? Она не могла бы объяснить этого.

– Я знаю, что вы устали. Я только хочу помочь вам. Позвольте мне расстегнуть ваше платье и помочь снять одежду.

Она шагнула к нему, чувствуя, что ноги не подчиняются ей, будто одеревенели, и наконец остановилась прямо напротив него, безучастная, с обреченным видом. Она ощутила его прикосновение на своих плечах – он осторожно повернул ее спиной к себе, потом принялся расстегивать пуговицы на спине ее дорожного платья одну за другой. Это было странное ощущение, очень интимное, и она не сказала бы, что ей это было неприятно. Если бы этот мужчина был Филиппом… если бы он был ее мужем, возможно, ей это было бы даже очень приятно. Но граф Гревилл не был Филиппом Марлином, и потому она ощущала его прикосновения так, будто он дотрагивался до нее раскаленным железом. Его прикосновения обжигали кожу. Наконец все пуговицы были расстегнуты, и она целомудренно придерживала платье руками на груди. Он все еще стоял у нее за спиной. В свете камина его фигура отбрасывала на стену длинную тень. Ткань его сюртука касалась ее обнаженной спины, пока он вынимал шпильки из ее волос одну за другой, потом распустил эти бледно-золотые пряди, и они упали ей на плечи.