Мой нежный враг - Линн Грэхем Страница 18

На следующий день, ближе к вечеру, Лисандер с Офелией наконец прилетели в Грецию.

Выпавший накануне ночью снег привел к отмене рейсов и длительной задержке вылетов. Сняв номер в гостинице лондонского аэропорта, Лисандер использовал это время для работы со своей командой и устроил все так, чтобы у Офелии не было шанса снова поговорить с ним наедине. Взглянув на него пару раз, она поймала себя на мысли, что вспоминает, как он любил ее накануне днем. На рассвете она вздремнула в спальне двухкомнатного номера, не раздеваясь. Утром Офелия проснулась поздно, пропустила завтрак и не сменила мятую одежду. Пришлось сделать это в самолете. Настрой к этому моменту у нее был дерзкий, и, проигнорировав элегантные вещички в своем чемодане, она натянула обычные спортивные брюки и футболку. Лисандер настоял, чтобы они изображали обычную женатую пару. Он грозил ей судом, выдернул из собственного дома, разлучил с садом и попугаем, не потрудившись объяснить свое поведение. Но когда он сам планирует вести себя как новоиспеченный муж? Или его сотрудники уже знают, что их брак – всего лишь игра? Пусть и с сексуальными забавами.

Когда она появилась, в салоне, внимание Лисандера было приковано к газете, где брат Памелы, Мэтт, писал о его жене. К сожалению, здесь в мелодраматическом тоне затрагивалась тема несостоявшейся свадьбы Аристида с матерью Офелии. Лисандер надеялся, что его мать не видела этой статьи, поскольку всегда очень болезненно реагировала на давний эпизод, а ее нервы следовало беречь во время лечения.

Интервью Офелии стало единственным украшением газетной полосы. Благодаря корреспонденту, новоиспеченная миссис Метаксис предстала в самом выгодном свете. Лисандер с удивлением узнал, что до шестнадцати лет она жила с матерью, у которой были проблемы с алкоголем и мужчинами. Социальные службы часто навещали семью. Здесь же была фотография, где Офелия в возрасте примерно десяти лет держит за руку маленькую темноволосую малышку. Они походили на полуголодных беспризорниц.

«Офелия заменила маленькой сестре мать. Она водила ее в школу, все для нее делала, но разве у девочки был выбор? – приводились в статье слова бывшей соседки. – Мать Офелии сама была как ребенок».

Больше в статье не упоминалось о сестре Офелии, и Лисандер подумал, не погибла ли она вместе с матерью при крушении поезда. Кстати, автор не написал ни одного плохого слова о его жене… Наверно, трудное детство сделало Офелию такой алчной. Или неудачница мать и озлобленная бабушка наполнили ее душу жаждой мести?

Откуда в ней такая смесь противоположных черт? Она три года училась на садовода, значит, действительно любит копаться в грязи. Ему трудно было сравнивать такую Офелию и женщину, которая в кружевных чулках, с улыбкой на лице позировала перед камерами. Почему она заявила о желании расторгнуть брак, а через двадцать четыре часа сделала все, чтобы привлечь к себе внимание?

Когда Лисандер передал ей газету, Офелия была спокойна, пока не увидела свою с Молли фотографию. В желудке все сжалось в нервный комок, когда она пробежала глазами статью, которая освещала ее детство. Но больнее всего было читать о романе матери с Аристидом Метаксисом, и Офелия проклинала себя за то, что устроила всю эту шумиху с прессой.

– Мне нужно решить кое-какие вопросы, а потом я присоединюсь к тебе на острове, – сообщил Лисандер, когда они вышли из самолета.

– На каком острове? – Офелия даже не взглянула на него.

– Несколько лет назад я купил остров.

С каменным выражением лица Офелия скривила губы, словно съела лимон.

– Он далеко от материка? – Офелия представила себя на выжженной солнцем скале, пока Лисандер наслаждается жизнью где-то в другом месте. – Но ты обо мне не беспокойся. К тому времени, когда ты соизволишь вспомнить о моем существовании, я, возможно, уже высохну, как египетская мумия.

– Очень смешно, – заметил Лисандер.

– Ты не замечал меня всю дорогу и даже не сказал, куда мы направляемся.

– Сейчас на фондовом рынке кризис, – резко перебил ее Лисандер. – Пока ты спала, я работал!

В зале прибытия толпились журналисты с камерами. Он сжал зубы и процедил:

– Улыбайся фотографам. Ведь именно ты заварила эту кашу. – Уже сидя в лимузине, Лисандер пристально посмотрел на нее: – Я надеюсь, что на публике ты будешь вести себя должным образом.

– А я надеюсь, что ты будешь вести себя должным образом, когда мы останемся одни. Какая новобрачная в здравом уме станет терпеть подобное обращение в медовый месяц?!

Лисандер откинулся на спинку сиденья и хрипло рассмеялся. Она сумасшедшая, но ему это нравится. Он сразу вспомнил, с какой страстью ее тело откликалось на ласки, и желание мгновенно охватило его.

– Если я вернусь сегодня вечером, обещаю обратить на тебя самое пристальное внимание.

– Я не это имела в виду. – Офелия покраснела до корней волос. – И не приглашаю тебя в свою постель. Больше такое безумие не повторится.

Лисандер прижал жену к себе и требовательно прильнул к ее губам. Его поцелуй вызвал в ней ответный огонь, но тут послышался звук открываемой дверцы, и они резко отпрянули друг от друга.

– Позже, yineka mou, – выдохнул он, выходя из машины. Дверца захлопнулась, и лимузин поехал дальше.

В клинике Лисандер встретился с врачом, ознакомился с последними данными о здоровье матери и отправился к ней в палату. Желание пожилой дамы скрывать свою болезнь раздражало Лисандера. Но он был очень привязан к Вирджинии, хотя не признавался ей в этом, и старался уважать ее желания.