Розы любви - Мэри Джо Патни Страница 17

— Не вижу причины для отказа, если только ваши ученики не станут беспокоить пингвинов.

Клер нагнулась и коснулась лоснящейся головы пингвина, который все еще продолжал се изучать. Черные перья оказались короткими, жесткими и колючими.

— А я думала, что пингвины живут только там, где очень холодно. Разве в Британии не слишком тепло для этих птиц?

— Это черноногие пингвины с островов, расположенных недалеко от мыса Доброй Надежды, где климат больше похож на климат Уэльса. — Граф подбросил вверх камешек. Одни из пингвинов внимательно осмотрел его и счел годным для постройки гнезда. — Судя по всему, они чувствуют себя здесь превосходно, хотя мне было и нелегко доставить их сюда.

Мне пришлось наполнить корабельный трюм льдом, переложенным соломой, чтобы держать там пингвинов в самые жаркие недели плавания.

— Они на редкость неуклюжи, — заметила Клер.

— Только на суше. Они летают не в воздухе, а в воде, там они становятся такими же быстрыми и подвижными, как рыбы. Поглядите-ка вон на тех двоих, что направляются к озеру.

Клер посмотрела туда, куда он указывал, и увидела, как черно-белые тела, которые на суше были такими неповоротливыми, едва погрузившись в воду, стали юркими и проворными. Пингвины то надолго исчезали из вида, то взлетали над поверхностью озера, после чего мгновенно ныряли опять.

— Я могла бы наблюдать за ними часами, — сказала Клер. — Теперь я понимаю, почему вы не пожалели усилий, чтобы привезти их сюда.

Никлас окинул пингвинов задумчивым взглядом.

— Одно время я подумывал о том, чтобы устроить здесь зверинец, в котором были бы исключительно черно-белые животные и птицы.

— Не оттого ли, что сами вы всегда одеты в черно-белое, вам и хотелось создать такой уголок, где ваш наряд не нарушал бы цветовую гамму?

Он улыбнулся:

— Нет. Просто зебры нравятся мне почти так же сильно, как пингвины. Зебры — это африканские животные, которые выглядят точь-в-точь как пони, покрытые черными и белыми полосами. Они мчатся по саванне, держась так тесно, что между ними остается всего лишь несколько дюймов — совсем как атакующая кавалерия или дрессированные кони в цирке Эстди.

Заинтригованная, Клер попыталась представить себе эту картину.

— Судя по вашему описанию, они весьма интересны. Почему же вы передумали и не привезли их с собой?

— Зебры привыкли к жаркому солнцу Африки и ее бескрайним равнинам. Я боялся, что во влажном, дождливом климате Уэльса они зачахнут и умрут. Кстати, павлинам тоже не по душе здешняя погода, но моей вины тут нет, поскольку не я привез их сюда из Индии.

— Абсолютно все жалуются на валлийскую погоду. Это главный источник нашей национальной самобытности. Граф усмехнулся:

— Что верно, то верно. Но честное слово, пока меня тут не было, мне недоставало родного климата, когда ясные дни непрестанно сменяются хмурыми или дождливыми, что куда интереснее, чем бесконечные недели безоблачного неба и яркого солнца.

Еще несколько пингвинов нырнули в озеро.

— Лучше всего наблюдать за ними, когда они плавают под водой, возле самой поверхности, — сказал Никлас. — Это похоже на своего рода подводный балет. Они играют друг с другом, совсем как выдры. — На его лице вдруг промелькнуло лукавое выражение. — Сегодня тепло — самый что ни на есть подходящий день для купания. — Отойдя шагов на двенадцать по галечному пляжу, он скинул с себя сюртук, жилет и начал развязывать галстук.

Клер вмиг и думать забыла о пингвинах.

— Что вы делаете?! Не можете же вы просто так взять раздеться и прыгнуть в озеро?!

— Еще как могу! — Он бросил снятый галстук на остальную одежду. — Будь вы настоящей любовницей, вы бы тоже разделись. Правда, в этом случае мы с вами, вероятно, вряд ли дошли бы до воды.

— Не может быть, чтобы вы говорили серьезно, — нервно пробормотала Клер.

— Ах, Клер, как же плохо вы меня знаете! — Сев на камень, он стянул сапоги, затем встал и расстегнул ворот рубашки.

— Надеюсь, пингвинам не придет в голову использовать мою одежду для постройки гнезд — это привело бы моего камердинера в ярость.

Когда он снял с себя рубашку, обнажив мощный торс, Клер, запинаясь, проговорила:

— П-перестаньте. Это неприлично.

— Почему? Пингвины, зебры и все прочие земные твари довольствуются той шкурой, которую дал им Господь Бог. То, что люди всегда закрывают свое тело одеждой, — абсолютно противоестественно. Кстати, в более жарких частях земного шара они этого не делают. — И он со смехом швырнул рубашку на растущую груду сброшенной одежды.

Мускулатура на его груди и плечах была так же красива, как у греческих статуй; но в его теле пульсировала жизнь, отчего оно казалось куда более притягательным, чем самый совершенный античный мрамор. Клер стояла словно парализованная, не в силах двинуть ни рукой, ни ногой, и не могла оторвать взгляда от угольно-черных волос, которые росли у него на груди и мыском сужались на твердом, плоском животе, переходя в темную линию, исчезающую где-то за поясом панталон.

— Неужели вам не хочется присоединиться ко мне? Вода, конечно, холодновата, но ведь солнце греет вовсю, да и пингвиний балет — редкое зрелище, которое можно видеть далеко не каждый день. — Он принялся расстегивать панталоны.

Подхватив юбки. Клер бросилась наутек. На бегу она, задыхаясь и не смея оглянуться, крикнула:

— Я подожду вас возле лошадей! Его смех звенел в ее ушах, даже когда она вбежала в рощу.

Клер продолжала мчаться со всех ног, пока озеро не скрылось из вида, потом остановилась и с колотящимся сердцем прислонилась к стволу дерева. Пытаясь отдышаться, она вдруг сделала поистине ужасающее открытие.

Она хотела — очень хотела — остаться и увидеть его обнаженное тело.

Ее ногти впились в дерево так отчаянно, что из-под них посыпалась кора. Как, каким образом могла она ощутить желание столь аморальное, столь безнравственное? Как могла так быстро забыть двадцать шесть лет безупречного, безукоризненного поведения?

Ее взбудораженный ум начал лихорадочно искать какой-то рациональный предлог для того, чтобы вернуться на берег озера и посмотреть на Никласа. Может быть… может быть, если она посмотрит сейчас на него, то окутывающий его ореол некоей мужской загадочности исчезнет, и в будущем, когда он опять начнет вести себя столь возмутительно, она сможет воспринять это более спокойно?

Еще не додумав эту мысль до конца, Клер поняла, что обманывает саму себя. Надо признать, что ей просто-напросто не хватает силы воли для того, чтобы противостоять искушению; ее неудержимо влечет вернуться на берег. Терзаясь угрызениями совести, она повернула и с напряженным лицом и плотно сжатыми губами, осторожно ступая, пошла обратно. Дойдя до опушки рощи, Клер спряталась за кустом, зная, что если Никлас заметит ее, она умрет со стыда.