И расцветает любовь - Татьяна Купор Страница 17

Ангелина все еще сидела в тягостной тишине, не находя нужных слов. Только сильно сжимала его пальцы, боясь, что его сердце тоже стучит в последний раз.

Говорят, что человек, находящийся в коме, продолжает слышать. Ангелина верила в это. И каждый раз, заходя в палату, она здоровалась с ним и справлялась о погоде, словно он просто задремал, словно вот-вот проснется и ответит на ее приветствие.

Иногда она тихонько напевала ему отрывки из своих партий, и зловещая тишина, так угнетавшая ее, рассеивалась. Нежный голосок парил в пространстве, перекликаясь со звуками медицинских приборов. В такие минуты она поглядывала на дверь, боясь, что сейчас ей сделают замечание. Но никто не входил. И она продолжала тихонько петь.

Сегодня тишина в палате была особенно тягостной. Ангелина опустила голову, зажмурила глаза, припоминая слова либретто оперы «Война и мир». Совсем недавно она исполняла партию Наташи, и светлый образ героини все еще не отпустил ее.

— «Решите мою участь: быть любимым вами или умереть», — тихо запела Ангелина. Спроси ее об этом Герман, она, не задумываясь, выбрала бы первый вариант. Ах, если бы сейчас все зависело только от ее слова!

— Решить? Все, все, что он захочет. «Лишь слово «да» сказать вам стоит, и я похищу вас и увезу вас на край света», — продолжила она и на миг умолкла.

Эти строчки удивительным образом перекликались с той незабываемой встречей, когда Герман встретил ее у театра во второй раз. Память взяла кисть и сделала несколько мазков на листе ее сознания. В голове мгновенно всплыли знакомые яркие образы.

Вот Герман, в волнении переминаясь с ноги на ногу, ждет ее у входа. Она, облаченная в легкое лиловое платье, с жакетом в руках, бодро спускается по ступеням и не сразу замечает его. Солнце медленно садится за горизонт, бросая огненные блики на ее волосы, и от этого длинные кудри становятся насыщенного медного цвета. Ангелина не видит эту игру света на волосах, она лишь бросает взгляд на зеленые верхушки деревьев, любуясь красотой и очарованием природы.

— Добрый вечер, — возвращает ее на землю знакомый голос.

Ангелина поворачивает голову и, наконец, замечает Германа.

— Ах, это вы!

Он вручает ей пышный букет цветов. Некоторое время Ангелина любуется утонченными лепестками, длинным, изящным стеблем, и ощущает неповторимую, манящую нежность, исходящую от фрезий. Тонкий аромат цветочно-древесной свежести окутывает ее с головы до ног, как облако.

— А где же пламенная речь? — смеется она, прижимая цветы к груди.

Герман, похоже, смущается. Несколько секунд он глядит себе под ноги, раздумывая. Затем извлекает из кармана изящную коробочку и протягивает ее Ангелине. На мгновение их пальцы соприкасаются, и она чувствует едва уловимый трепет.

«Что со мной? — испуганно спрашивает она себя, пытаясь унять сердцебиенье. — Наверное, нервы. Эта неделя была слишком напряженной».

Ангелина, затаив дыхание, открывает коробочку. На черной бархатной поверхности сверкают золотые сережки со знаком бесконечности.

— Герман, зачем… — изумленно произносит она, поднимая взгляд.

— Вы знаете, что означает символ бесконечности? — вдруг спрашивает он, подняв глаза.

Ангелина продолжает изумленно глядеть на него, не в силах произнести ни слова.

— Бесконечность означает невозможность указать границы или меру для какого-то понятия, — поясняет Герман. — А еще это значит неразрывное соединение двух душ. Ангелина, я бесконечно хочу быть рядом с вами.

— Герман, я…

— Ничего не говорите, — перебивает он ее. — Просто позвольте быть рядом.

«Быть рядом». Эти два слова эхом отскочили от больничных стен, заставив сердце затрепетать от отчаяния.

— Как близок, как страшно близок вдруг стал мне этот человек… — зазвенел ее голосок. Так закончила она свою мысль словами Наташи Ростовой.

Герман и вправду за все эти дни стал для нее близким человеком. Не случись с ним трагедии, она, наверное, и не подумала бы узнать его лучше. Его знаки внимания она принимала как должное — сколько вилось вокруг нее этих поклонников? Но в их последнюю встречу что-то произошло незаметно для нее самой, — что-то странное и волнующее. Казалось, что могло привлечь ее в этом сером воробушке? То ли дело Альберт — властный, пылкий, гордый. Его большие черные глаза отражали притягательное лукавство, а сильные мускулы в сочетании с широкими плечами напоминали стан римского гладиатора. Незаметный, тихий и невзрачный Герман на его фоне совсем не выделялся. Но душа… Что это была за душа! Говорят, душа отражается в глазах. Голубые глаза Германа всегда светились теплотой. Глядя в них, Ангелина ощущала, как в сердце нисходит мир и покой. Такие глаза говорили о многом.

За все это время, перебирая его вещи, вспоминая детали их встреч, Ангелина поняла, что Герман хороший человек. Она привязалась к нему как к другу, и искренне надеялась, что он поправится.

Внезапно дверь палаты открылась, и порог неуверенно переступила женщина лет тридцати.

— Простите, я не должна здесь находиться… — смущенно произнесла она. — Медсестра так и не подошла. А мне хотелось хоть на секунду посмотреть на него…

Ангелина глядела на нее в растерянности, не зная, что сказать.

— Вы, наверное, родственница Германа? — наконец, спросила она.

— Нет. Честно говоря, мы с ним вообще не знакомы.

— Как это?

Щеки женщины стали пунцовыми от смущения. Она осторожно выглянула в коридор, затем неуверенно приблизилась к Герману.

Ангелина молча оглядывала ее напряженное лицо и плечи. Губы женщины дрожали — то ли от волнения, то ли от желания высказаться. Наконец, она произнесла:

— Этот человек спас моего сына.

На ее глазах показались слезы.

— Я все не решалась прийти… А теперь вижу, что поздно… Он умирает.

Ангелина хотела возразить, но ее рот свела судорога боли. Тем временем женщина продолжила:

— В тот день я сидела на лавочке в сквере, недалеко от одного из театров… Не знаю, как так получилось, но мой сын вдруг исчез из поля моего зрения. Я искала его глазами и тут, к своему ужасу, увидела, как он выбежал на дорогу. Я не успела даже крикнуть, как из-за поворота показался автомобиль. Он несся на непозволительно большой скорости. Мой ребенок замер прямо посреди проезжей части, наверное, испугался. И вдруг — это случилось в одно мгновение, — какой-то молодой человек успел оттолкнуть его к тротуару, сам же угодил прямо под колеса машины… — Она всхлипнула и остановилась. — На его месте мог оказаться мой сын…

Ангелина глядела на эту бледную, печальную женщину и ощущала, как в груди зарождается какое-то странное чувство к Герману. Она перевела на него взгляд — казалось, он улыбался. Значит, вот в чем причина его теперешнего состояния. Герман спас ребенку жизнь ценой собственной жизни, — а такой поступок говорит о многом. Смог бы Альберт поступить также? А она сама? Ангелина вздохнула, пытаясь сдержать слезы, набежавшие на глаза.