Темный поток - Барбара Картленд Страница 17

Слова Рекса словно дрожали в воздухе, в тесном пространстве между ним и Фенелой. Оба они внезапно умолкли, и каждый напряженно уставился прямо перед собой, с мучительной остротой ощущая присутствие другого.

«А сейчас я счастлива!» – внезапно подумала Фенела.

И она знала, что это чистая правда: сердце ее буквально пело от радости и все существо, казалось, только что заново возродилось к жизни.

В библиотеке было сумрачно и прохладно, витал аромат кедрового дерева, пчелиного воска и лаванды.

Фенела замешкалась на пороге, пока Рекс почти ощупью пробирался к окну. Он отдернул шторы, и солнце хлынуло в комнату, высветив стены, которые все сплошь оказались уставленными книгами, и мебель, закутанную в чехлы от пыли.

– Всегда есть что-то глубоко печальное в атмосфере нежилой комнаты, – оглядываясь по сторонам, заметила Фенела. – Хочется представить, как же она выглядела прежде – с цветами на столе и с жарким огнем, потрескивающим вон в том большом камине.

Рекс нежно улыбнулся в ответ на слова Фенелы: видимо, фантазии девушки тронули его до глубины души.

– Эту комнату я всегда любил сильнее всего, – признался он, – ведь она больше напоминает мне о матери, чем, скажем, гостиная. Мать моя была страстной читательницей, кроме того, я подозреваю, что библиотека вызывала у мамы воспоминания об отце, почти священные для нее.

Рэнсом пересек комнату и, взяв Фенелу за руку, подвел ее к камину.

– Вот портрет моей матери, написанный Сарже. Фенела, следуя жесту его руки, послушно подняла глаза на висящую на стене над камином картину с изображением женщины редкой красоты.

С первого же взгляда бросалось в глаза разительное сходство с сыном, кроме того, портрет был настоящим произведением искусства, поскольку кисти мастера удалось отобразить и личность, и характер.

У Фенелы захватило дух. Она инстинктивно почувствовала, что смогла бы искренне полюбить мать Рекса Рэнсома.

В лице этой женщины читались сострадание и нежность – свойства, по которым она так стосковалась за время общения с теми женщинами, которые время от времени появлялись в ее доме.

Помимо этого миссис Рэнсом, несомненно, обладала характером сдержанным и решительным одновременно, и все эти свойства лишь сильнее оттеняли друг друга, подобно пурпурным складкам ее платья, на фоне которых драгоценности еще ярче сияли и переливались чудесным блеском.

– Она очень хороша собой, – сказала Фенела, чувствуя, что Рекс жаждет услышать ее мнение. – Как жаль, что я не могу с ней познакомиться.

– И мне очень жаль, – откликнулся Рэнсом; и тут, как только Фенела отвела взгляд от портрета, он неожиданно взял ее руку в свою. – Как бы я хотел вновь наполнить этот дом жизнью!

Фенела смотрела на него, смущенная и озадаченная прикосновением его ладони, а потом, когда глаза их встретились, ее взгляд замер, и, казалось, какой-то странный, словно бы электрический ток пробежал между ними.

Она заметила, что дрожит, но взгляд отвести была не в силах… и знала, что во что бы то ни стало должна стоять вот так, словно зачарованная, прислушиваясь к нарастающему властному гулу неведомого прежде чувства, волной поднимающегося в ней. И вдруг она оказалась в объятиях Рэнсома.

– Фенела! Фенела! – смятенно бормотал он. – Все так быстро, так неожиданно… я знаю… но – ох, моя дорогая! – я ничего не могу с собой поделать… я слишком люблю тебя!

Всего лишь одно, едва заметное движение девушки – слабая попытка к бегству, и голова ее упала на плечо майору, а губы оказались во власти его губ.

Она была беспомощной, покорной пленницей их неистового, всепоглощающего натиска; сумасшедшее волнение, по силе граничившее со страданием, застало ее врасплох.

Она уступила и ответила на его поцелуй, понимая, что охвачена чем-то удивительным, о чем ни думать, ни мечтать не смела…

– Фенела! О, моя радость… ты прекрасна… я не смел надеяться…

Рекс лепетал, запинаясь, а потом вновь и вновь покрывал поцелуями ее лицо; губы его скользили от ее рта к векам, а оттуда перебирались на нежную шею.

– Рекс, пожалуйста… ну пожалуйста!

Ее ладони протестующе уперлись Рэнсому в грудь, с трепетной неловкостью пытаясь оттолкнуть его, дыхание стало частым и прерывистым, а глаза молили о милосердии!

– О, моя милая, прости меня! Просто я не смел и мечтать о взаимности…

– Я тоже… до последней минуты…

Нежность, прозвучавшая в голосе девушки, привела его в восторг, теплая волна захлестнула его от шеи до самых корней волос: он покраснел как ребенок.

Фенела взглянула на него, и лицо ее было по-детски открытым и доверчивым.

– А ты точно уверен, что любишь меня?

– Да я с первого же взгляда тебя полюбил!

Рекс оставил ключи сторожу, который одновременно выполнял обязанности управляющего, и повел машину по направлению к дому.

В пути оба хранили молчание, только однажды Рекс наклонился и накрыл ладонью руку девушки.

– Ты счастлива? – спросил он и довольствовался ее улыбкой и мягким ответным пожатием.

Они прильнули друг к другу, и ничто в мире, как показалось Фенеле, не могло сравниться с этим счастливым мгновением. Словно рухнули последние защитные укрепления, возведенные ею, последние сомнения улетучились. Господи, ну при чем здесь Илейн, разве что-нибудь имеет теперь значение, кроме их с Рексом любви – настоящей любви?!

«И почему только все так получилось?» – спрашивала себя Фенела, подходя к окну.

Постояла, невидящими глазами уставившись в сад и вспоминая сцену в библиотеке, когда она, захваченная властной силой притяжения мужских глаз, впервые испытала этот дикий, непреодолимый порыв страсти.

«Я люблю его! – сказала она себе. – Я не в силах его бросить… не в силах!»

Фенела судорожно сцепила пальцы и твердо знала, что отныне власть Рекса над ней безгранична. Ничего она не жаждала теперь так страстно, как прикосновения его губ и сильных рук, сжимающих ее в своих объятиях; она томилась по звукам его голоса – низкого и срывающегося, когда он зовет ее по имени…

Девушка легонько вздохнула, и тут только до нее дошло, что чайник закипает.

Пока Фенела готовила чай, она не раз ловила себя на том, что губы ее невольно шепчут вслух:

Рекс! Рекс!

Только вчера еще она хлопотала по дому, беспокоилась о разных разностях и вряд ли сознавала, что в душе у нее подспудно творятся вещи чрезвычайной важности. Но теперь-то стало ясно, что любовь крепла и зрела в сердце все время, даже когда Фенела и не подозревала о ней.

А ведь вовсе не трудно было догадаться об истинном положении вещей: хотя бы по постоянным взглядам, которые она бросала на часы, когда дело шло к вечеру, то есть близился час возвращения Рекса Рэнсома из лагеря. И разве сложно было понять, отчего мгновенно и судорожно замирает сердце, когда из холла доносится его голос?