Тонкие струны - Анастасия Баталова Страница 17

ФАНТОМ

Рассказ

1

Прервав на несколько мгновений дрему перед тихо работавшим маленьким телевизором, консьержка недоуменно, как пьяница, взглянула на него одним глазом. Миновав её, Михалыч вышел на улицу.

Наручные часы показывали три. Пуговиц на его рубашке не хватало, а на бледной худощавой груди между распахнутыми полами виднелись длинные широкие царапины. Словом, вид он имел странный, причем явно не внушающий доверия. Его только что выгнала из дома девушка, с которой они прожили вместе целых пять месяцев.

Подойдя к краю тротуара, Михалыч с надеждой вгляделся в пустое полотно ночного проспекта. Тотчас тронулась и подползла к нему стоявшая неподалеку чёрная побитая девятка. Жадный бомбила караулил позднюю публику подобно хищнику в укрытии.

Справившись о цене, Михалыч захлопнул дверцу и махнул рукой. Бомбила не уехал сразу. Он посмотрел на попавшего в переделку парня из-за опущенного стекла с явным сожалением. Спросил:

– А за сколько поедешь?

Михалыч выудил что-то из заднего кармана брюк и показал бомбиле.

– Ладно, садись, – нехотя согласился тот. Его душу, видимо, ночные автострады очерствили не окончательно и участие было ему не чуждо.

Михалыч влез на заднее сидение, поставив рядом свой полиэтиленовый пакет в спешке набитый снова теперь холостяцкими пожитками. Разговаривать ему совсем не хотелось, однако он чувствовал себя обязанным и потому напрягся, мысленно настроив себя на поддержание какой-нибудь ни к черту не нужной дорожной беседы. Но бомбила, к счастью, молчал. И Михалыч был ему за это особенно благодарен. Случаются иногда в жизни такие моменты, когда ты ничего не можешь делать кроме как сидеть, привалившись к стеклу ночного такси, и смотреть как плывут мимо огни.

2

Проснулся Михалыч от звуков обычной утренней коридорной возни: почти все обитатели коммунальной шести-комнатной квартиры собирались на работу. Из кухни аппетитно пахло оладьями. Раздался формальный короткий стук в дверь и, не дожидаясь ответа, в комнату сунулось широкое улыбающееся лицо Веры Павловны, квартирной хозяйки.

– Никак опять вернулся? – спросила она просто.

Вера Павловна была не лишенная шарма дама за пятьдесят, очень толстая и всегда весёлая. Она разрешала Михалычу в порядке исключения курить в комнате, изредка делала это вместе с ним, брала с него плату не всегда по графику, входя во всевозможные "трудные положения" и потому считалась его другом.

– Оладьев хочешь? – она кивнула в сторону кухни, откуда выплывал, стелясь по коридору, ароматный чад.

Михалыч помотал головой. Он не был голоден. Он курил лёжа, положив вторую руку под голову и стряхивал пепел в консервную банку стоявшую на полу возле тахты. Происшествие прошедшей ночи приковывало к себе его мысли. Точно дыра на обоях, ей богу: как ни старайся не замечать, а всё равно поневоле остановишь взгляд. Вера Павловна незаметно исчезла. Она обладала редким и поистине удивительным свойством – никогда не оказываться лишней. Какое-то загадочное внутреннее чутье всегда безошибочно подсказывало ей, когда следует уйти, а когда – остаться. Михалыч ценил её за это особенно сильно: он терпеть не мог назойливых людей и сам никогда не навязывался.

Стена над тахтой была до самого потолка беспорядочно обклеена календарями и журнальными разворотами с видами моря, древних храмов и иноземных шедевров современной архитектуры. Всю жизнь Михалыч мечтал о далёких путешествиях, но никогда не предпринимал серьёзных попыток эти мечты осуществить, придумывая для себя различные отговорки: дорогие билеты, бумажная волокита с загранпаспортом, риски при авиаперелёте и тому подобное – выходные или отпуск он проводил, валяясь на диване дома и не выезжал никуда дальше пикниковой зоны вокруг города. А пенистые водопады, парящие в молочном тумане пагоды и ветреные побережья океана оставались пока только заставками рабочего стола Windows.

Михалыч оставался в комнате до тех пор, пока в коридоре окончательно не стихли отзвуки последнего из уходящих соседей.

Выйдя, наконец, на кухню, он застал там только Веру Павловну допивающую чай перед огромным блюдом, на котором возвышалась внушительная гора аккуратных толстых оладьев.

Михалыч с удивлением обнаружил, что ему почти хочется ощущать присутствие живого человека. Ночь отступала в прошлое. Пусть мелкими шажками, но неуклонно. Неизбежность будущего – диалектически жуткая и великолепная вещь. Ничто не способно длиться вечно.

– Доброе утро, – сказал Михалыч.

– Доброе, – ответила Вера Павловна не слишком внятно, поскольку жевала, – что же это они все тебя гонят? – добавила она, проглотив и шумно отхлебнув чая, – полгода у одной, полгода у другой… Хороший мужик вроде. Молодой. Симпатичный. Бьешь ты их что ли, али денег просишь?

– Не бью, Вера Павловна, – отвечал Михалыч, наливая себе из чайника, – и денег не прошу. Сам не знаю…

Из окна кухни хорошо виден был новый высотный дом, выстроенный во дворе на месте небольшого сквера. Металлическая дверь ближайшего подъезда отворилась, и с высокого крыльца, легко паря в летней утренней свежести, бегом спустилась девушка в белом сарафане в мелкий тёмно-синий горошек. На ходу она выставила вперёд руку, чтобы дистанционно отключить сигнализацию на своём новеньком "Пежо", бессознательным женским движением поправила тонкую лямку на плече и скрылась за деревьями.

–

Добби – по паспорту Добронрава Егоровна – устроив сумку на переднем пассажирском кресле, села за руль. Имени своего она стеснялась со школы – редкое да притом старомодное – и когда нападало ироническое настроение она любила пошучивать над собой: тоже мне, Добронрава, особенно не слишком хорошо выспавшаяся и в пробке – настоящая фурия!

Увидев перед собою вереницу машин на очередном светофоре, она обреченно вздохнула. Что делать, город большой.

"Эх…Успеть бы ещё заехать в «МакАвто» …"

–

Добби вошла в офис с тёплым картонным стаканчиком, накрытым пластиковой крышкой, и сэндвичем в шуршащей обертке. Лучше поспать лишних полчаса, чем тратить время на заталкивание в себя завтрака дома. Скрипнула дверь, застучали каблуки, послышалось хихиканье – так обычно сигнализировали о своём появлении Аля и Валя. Добби едва выносила этих двух сотрудниц, дразнила их про себя "шаляй-валяй" за напрашивающееся созвучие и считала тупоголовыми сплетницами, чьи разговоры сводятся в основном к обсуждению мужиков, косметики и киноновинок. Однако она всегда улыбалась им и иногда даже старалась поддержать беседу.

Аля и Валя присели на свои места точно бабочки на цветы, синхронно раскрыли ноутбуки и как ни в чём не бывало продолжили трещать, для вида разложив перед собою рабочие документы.

– Ты видела уже "Фантом"?

– Нет. А что, думаешь, стоит пойти?

– Не знаю. Не была ещё. Но прокат, говорят, бешеный. У меня парень знакомый аж два раза ходил, и всё равно не понял в итоге, который мужик был настоящий, а который – фантом, но тем не менее, сказал, круто, и что он пошёл бы и ещё раз, да только его девушке надоело.