Любовь как сон - Вари Макфарлейн Страница 17

Когда Ева вернулась, Джеймс с кровожадным удовольствием отметил жуткую тишину, повисшую в комнате, пока жена обозревала стол.

– Ты шарил в моих вещах? – спросила она.

Если у Джеймса и оставались какие-то сомнения насчет автора рисунка, реакция Евы поставила точку.

– Ты сама оставила сумочку открытой. Что это такое? – бесстрастно спросил Джеймс.

– Рисунок. Ты их и раньше видел.

– Ты собираешься врать даже теперь?

– С чего ты взял, что я вру?

– Потому что это нарисовано с натуры. Ева, ты думаешь, я не узнаю собственную жену?

Пауза. Она опустила голову, сгорбилась и заплакала. Джеймс по привычке почувствовал укол совести, оттого что огорчил Еву. Но тут же понял, что им манипулируют, и вспыхнул:

– Не реви! Не смей лить слезы. Ты разрушила нашу семью! И как, по-твоему, я должен себя чувствовать? Думаешь, мне приятно узнать, что ты завела роман, поболтав перед кем-то сиськами?

– Никакого романа у меня нет! – всхлипывая, произнесла Ева.

– Какое слово ты предпочитаешь?

– Я так и знала, что ты подумаешь про Финна бог весть что.

– Я думаю вполне определенно: ты с ним спишь. И как долго это продолжается?

Когда они расстались, Джеймс спросил, нет ли у нее другого, и Ева сказала: «Никого».

Она покачала головой.

– Пока мы не разошлись, между нами ничего не было.

– Да. Конечно. Ты развязалась со мной, чтобы начать с ним. Вот такая честность.

Ева энергично замотала головой:

– Нет, нет.

– Слишком грубо, да? Осквернение брака непременно должно быть с какой-то высокой духовной целью, а не просто потому, что ты связалась с другим мужчиной? Это ведь так банально. И вдобавок ты оказываешься виноватой. Упаси боже сказать какое-нибудь грубое слово, например «измена».

Джеймс перешел на крик. Ева вытирала глаза, волосы упали ей на лицо. Она не раскаивалась, просто пустила в ход свои уловки, чтобы Джеймс почувствовал себя злодеем. Но он не поддался.

– Кто такой Финн?

– Натурщик. Мы сблизились в последнее время…

– Насколько? Вот настолько? – Джеймс расставил руки. – Нет, погоди. Вот настолько.

Он сомкнул ладони.

Ева покачала головой и шмыгнула носом.

Минутку. Финн. Натурщик. Она о нем упоминала. Они познакомились на каком-то мероприятии. Он предложил попозировать ее ученикам, и Ева сказала, что это слишком дорого… Через некоторое время поползли нелепые слухи о том, как Финн приперся в школу позировать, сбросил халат и стал заигрывать со смущенными ученицами. Джеймс, помнится, спросил: «Что, голый? Вот нахал». Ева, смутившись, принялась объяснять, что все необходимые места прикрыли полотенцем, что Финн – начинающая звезда, что он заключил контракт с крупным модельным агентством…

Тут Джеймс осознал, что наглец Финн сделал большой шаг вперед, когда согласился поработать на благотворительных началах.

Ева весело гадала, кто из шестиклассниц в него влюбится. Джеймс отметил несомненно ловкий трюк: Финн сначала познакомился с Евой, ну а предложение позировать – это был жест, рассчитанный на то, чтобы впечатлить ее.

– Сколько ему лет?

– Двадцать три.

Джеймс прикрыл глаза ладонью.

– Сколько?! Ты что, теперь предпочитаешь подростков? «Гарольд и Мод»?

– Да, конечно, унижай его, шути. Что угодно, только бы не говорить как взрослые люди.

– А чего ты ожидала? Что я буду спокоен и рассудителен, когда выясню, что ты спишь с другим?

Он чуть не спросил: «Как бы ты себя почувствовала на моем месте?» – но сообразил, что окажется в неприятном положении.

Ева снисходительно покачала головой, как будто устыдиться должен был Джеймс.

И тут Лютер решил вмешаться. Этот подлый комок шерсти принялся издавать жалобные вопли у ног Евы. Она взяла кота на руки и принялась успокаивающе ворковать с таким видом, словно Джеймс разрушал счастливые семьи и разбивал кошачьи сердца.

– Я не сплю с Финном, – сказала Ева не особенно убедительно, поверх пушистого хвоста, похожего на метелку для пыли.

Джеймс недоверчиво покачал головой:

– Опусти кота.

Ева повиновалась.

– Мы иногда встречаемся за кофе. Я только один раз была у него дома. Когда позировала. Он интересуется живописью.

– Неужели?.. Ты что, хочешь убедить меня, что потом надела трусики и вы с ним просто выпили чаю? Кстати, посоветуй Финну не бросать занятий. Ты на рисунке похожа на мужика.

– Честное слово, ничего страшного я не вижу. Это британский пунктик – непременно связывать наготу с сексом.

– Финн – скандинав? Нет? Англичанин, мужчина, гетеросексуал? Так. То есть ты утверждаешь, что потом у вас ничего не было?

– Нет… ну я же сказала.

Эти колебания, с точки зрения Джеймса, были хуже откровенного признания в грехе. Ему словно нож воткнули в живот.

– Если вы с ним делали то, что не рискнули бы проделать на публике, значит, вы трахались, Ева. Прости, что я такой старомодный. Но, понимаешь ли, я твой муж, и у меня тут ужасный пунктик. – Ева молчала. – У вас это серьезно?

– Не знаю.

Джеймс схватился за голову.

– И всё ради какого-то «не знаю»? Честное слово, я бы предпочел услышать: «Да, я еще никого так не любила, мы с тобой должны расстаться».

Конечно, не предпочел бы. Джеймс представил глаза и руки Финна, а еще его губы, прикасающиеся к Еве, и с трудом удержался, чтобы не заплакать и не стукнуть кулаком по стене.

– Может быть, мы отстранились друг от друга именно потому, что ты не в состоянии понять, что никто третий не виноват?

– Ты что имеешь в виду, зараза такая?

– Может быть, я изначально привязалась к Финну именно потому, что у нас с тобой проблемы.

Джеймс сглотнул и почувствовал, что кадык превратился в комок.