Жена или жертва?.. - Филлис Уитни Страница 17

Больше выстрелов не было, но какое-то странное ощущение надвигающейся опасности не оставляло меня.

Наконец я подошла к просторному зданию с невысокой двускатной крышей и крепкими каменными дымовыми трубами с каждой стороны. Его первый этаж был высоко приподнят над землей, и весь фронтон занимали большие красивые окна, так что сидящие за обеденными столами люди могли любоваться живописным видом на озеро. Но я помнила, что на картине Гленды окно, в котором на фоне красного пламени стояла женщина в белом, было очень узким. Значит, это было окно какой-то небольшой комнаты.

Я внимательно осмотрела фасад здания и, наконец, нашла то, что искала. Небольшое окно пряталось за лохматыми ветвями ели. Его узкий проем сейчас был пустым и безмятежно сиял чисто вымытыми стеклами в ярких лучах осеннего солнца.

Казалось, убедившись, что все в порядке, я должна была успокоиться, но меня не оставляло странное ощущение, напоминающее предчувствие чего-то дурного. Мне хотелось узнать, на что похожа эта комната изнутри, и выглянуть из ее окна.

Неужели одержимость Чандлеров заразила и меня? — мрачно спросила себя я и двинулась к входу в гостиницу, так и не сумев преодолеть странную потребность удовлетворить свое непонятное любопытство.

В летнее время покатый берег, спускающийся от гостиницы к воде, вероятно, представлял собой красивую лужайку, но сейчас его покрывала жесткая пожелтевшая трава, хрустящая под моими ногами.

Я обошла дальний конец здания, чтобы найти входную дверь и место для парковки машин, где мы останавливались прошлым вечером. Широкая каменная лестница вела на большую веранду. Входная дверь была открыта, и я в нерешительности остановилась перед ней. Вокруг никого не было. Внутри тоже не слышно было никакого движения, и никто не смотрел на меня из окон гостиницы. Я шагнула вперед и снова нерешительно замерла на пороге.

— Есть тут кто-нибудь? — крикнула я. — Можно войти?

Ответа не последовало, и я осторожно ступила в просторный, обшитый сосновыми панелями вестибюль, где с одной стороны стояла конторка, а с другой располагалась небольшая гардеробная. Прямо напротив входной двери висела картина, написанная акварелью, — милая, но без каких-либо признаков мастерства. Берега изображенного на ней озера покрывала зеленая трава, какими я их уже не застала, но остроконечные верхушки серых камней были точно такими же, как и сегодня утром. Ни теплые лучи солнца, ни голубизна воды, ни яркая зелень травы не могли оживить их скучного холодного вида. Этот явный контраст придавал озеру некую таинственность. На картине также были изображены маленькая лодка с женщиной за веслами и мужчиной, безмятежно ловящим рыбу.

Я сразу догадалась, что не нужно искать инициалов Чандлеров в углах этого холста.

Слева располагался бар, еще одна дверь вела в столовую, обшитую деревянными панелями, золотистый цвет которых делал ее светлой и теплой. Там тоже были картины. Миссис Макинтайр явно поддерживала местных художников, выставляя у себя их работы. Некоторые из них были неплохими, но ни одна не привлекла моего внимания настолько, чтобы мне захотелось остановиться.

Я прошла мимо столиков и нашла вращающуюся дверь, ведущую в кухонные помещения. Еще чуть дальше находилось то, что я искала. В конце узкого коридора, ведущего из столовой, была дверь в маленький офис — ту самую комнату с картины Гленды.

Никто не окликнул меня и не остановил, и я, поколебавшись, вошла и осмотрелась. Здесь стоял дубовый стол с бумагами. Ящики его были закрыты, а на поверхности царил полный порядок. В углу, на вешалке для одежды, я заметила нейлоновый женский халатик, похожий на униформу официантки. Мурашки пробежали у меня по спине при виде этого белого одеяния.

Преодолевая неприятное ощущение, я подошла к окну и обнаружила, что солнце уже скрылось, облака затянули небо, а ветер усилился. Мне еще предстояло узнать, как быстро меняется здесь погода и как туман, снег или дождь могут мгновенно окутать озеро плотной завесой, закрывая от глаз окружающий пейзаж.

Окно было закрыто на крепкий, новый и блестящий замок, и, даже не прикасаясь к нему, я поняла, что его нелегко было бы открыть. Я прижала лицо к стеклу, словно пытаясь встать на место женщины с картины Гленды Чандлер, которая все еще не шла у меня из головы.

Я уловила какое-то движение на берегу у самой кромки воды и увидела мужчину, поднявшего лицо к моему узкому окну. Это был Трент Макинтайр.

Мое вероломное сердце бешено заколотилось, и я с ужасом почувствовала, что картина приобрела завершенность. Теперь все встало на свои места, и не хватало только языков пламени за моей спиной.

Теперь я знала, почему она поразила меня с первого взгляда. Женщиной в белом была я, несмотря на то, что сегодня утром на мне был светло-зеленый свитер и слаксы. Это я, Бернардина Блейк, вернее, Дина Чандлер, стояла в огне и молила о спасении, в то время как мужчина на берегу смотрел на меня в безмолвном отчаянии. Картина была нереальной, но пророческой.

Я обернулась, готовая увидеть сзади красные языки пламени, но вместо этого оказалась лицом к лицу с незнакомой женщиной средних лет. У нее были короткие пушистые волосы темно-медового оттенка, а в глазах, приветливо смотрящих на меня, отражалась та самая яркая голубизна, которую унаследовали ее сын и внук.

— Добрый день, — сказала она голосом, в котором чувствовался легкий ирландский акцент. — Должно быть, вы молодая жена Гленна Чандлера, которую он привез к нам на озеро. Трент говорил мне, что вы встречались в Калифорнии, когда он работал над книгой о вашем отце. Я — Дора Макинтайр, хотя вы можете называть меня Пандорой, как это делают все. Добро пожаловать в «Серые камни».

Она протянула мне руку, и я с облегчением пожала ее, благодарная за пробуждение от кошмарного сна.

— Я вторглась в ваши владения, — смущенно сказала я. — Подойдя к дому, я окликнула хозяев, но никто мне не ответил.

— Из подвала ничего не слышно. Но вы можете приходить и смотреть здесь все, что хотите.

Она выскользнула из короткого серого пальто и повесила его рядом с белой униформой. Серая юбка в складку и буклированный джемпер с широким кожаным поясом, стягивающим тонкую, как у девушки, талию, подчеркивали ее стройную моложавую фигуру. На ногах у нее были крепкие коричневые башмаки, предназначенные для прогулок по каменистым тропинкам.