Пир страстей - Айра Уайз Страница 17

А потом раздалось неизбежное:

— Нет! Я не могу!

Айлин, вырвавшись из объятий Роберто, сделала два неверных шага назад, затравленно и виновато глядя на его помрачневшее и вместе с тем странно торжественное лицо.

— Почему? — спросил он очень мягко. Глаза ее наполнились слезами.

— Просто не могу, и все! — повторила она печально, почти трагически.

Веки Роберто дрогнули, словно от боли, но уже в следующее мгновение лицо его разгладилось.

— Тем не менее, — решительно сказал он, — будем считать, что это только начало, моя девочка, а вовсе не конец. Пойдем. — И, не давая Айлин времени прийти в себя, он схватил ее за руку и потащил к лифту. — Надо торопиться, мы опаздываем, — объяснил он, вталкивая ее в кабину. — Времени остается совсем мало.

— Но куда мы идем? — спросила она, перестав сопротивляться и стараясь не поддаться новой волне паники, причиной которой был уже не Роберто, а лифт.

— Скоро узнаешь, — пообещал он и, крепко прижав ее к себе одной рукой, занялся кнопками.

Затем вторая его рука скользнула на ее стройную талию, и Айлин снова оказалась в его объятиях. Лифт тронулся, и она закрыла глаза, мужественно сражаясь с обрушившейся на нее лавиной ужасов, главными среди которых были близость мощного мужского тела, неизгладимые впечатления от поцелуя, так чудесно соединившего их всего несколько минут назад, и, конечно же, последние слова Роберто, несшие в себе пугающую предопределенность и необратимость.

Ну и, разумеется — лифт, это отвратительное изобретение обленившегося человечества!

— Объясни, почему тебя так пугает этот лифт? — хрипло спросил Роберто.

Не отвечая, Айлин только помотала головой. Веки ее были плотно сжаты, лицо побледнело, губы дрожали.

— Я чувствую, как бьется твое сердце, — словно попавшая в силки птица…

А ты стоишь так невыносимо близко, что мне трудно дышать; мне кажется, что я сейчас взорвусь, рассыпавшись на мелкие кусочки, дрожа как в лихорадке, мысленно отвечала она.

Роберто поцеловал пульсирующую жилку на ее виске, легонько прикоснулся губами к векам, потом к трясущимся уголкам рта, искаженного страхом, наслаждением и мукой…

— Не надо… отодвинься… — бормотала Айлин, пытаясь откинуть голову, в то время как руки ее, выйдя из повиновения, хватали его за лацканы пиджака и тянули к себе — на случай, если он вдруг послушается.

Она была ужасна, эта дурманящая смесь противоречивых чувств и эмоций, и даже сама Айлин не знала уже, что было причиной этого состояния — лифт или Роберто?

— Знаешь ли ты сама, как ты прекрасна? — продолжал звучать у нее над ухом его вкрадчивый голос. — Даже сейчас, спустя все эти годы, у меня перехватывает дыхание, когда я на тебя смотрю.

— Потому что я — твоя отрава, — простонала она, ненавидя и любя его одновременно.

— Ты — не отрава, у тебя совсем другой вкус, — шептал он, влажным кончиком языка лаская ее нежную шею. — У тебя вкус ванили. А я обожаю ваниль…

— Роберто! О Боже мой! Роберто! — молила Айлин. — Я не могу этого больше выносить…

— Меня или лифт? — спросил он хрипло.

— И то и другое! — выкрикнула она. — Черт возьми!

— В таком случае, смею обратить твое внимание на то, что лифт давно остановился, — небрежно сообщил он. — Так что остается лишь удивляться, зачем ты прилипла ко мне так, будто от этого зависит как минимум спасение твоей бессмертной души.

Остановился? Ее трепещущие ресницы медленно поднялись, и прямо перед собой она увидела его глаза — улыбающиеся, насмешливые, дразнящие глаза, в которых так ясно читалась новая угроза-предупреждение.

— Нет! — слабо запротестовала Айлин.

— Да! — настаивал Роберто. — Совершенно определенно — да!

Он поцеловал ее снова, и поцелуй этот был долгим, глубоким и мучительно-нежным.

— Вот так, Айлин, — предупредил он, отстраняясь и глядя в ее глаза, затуманенные страстью. — Теперь тебе следует быть со мной гораздо осторожнее. Я стал другим, и то время, когда я робко и неуверенно ходил вокруг да около, не зная как подступиться ко всем твоим комплексам и фобиям, безвозвратно ушло. Теперь я при каждом удобном случае собираюсь беспощадно разрушать бастионы, которые ты возводишь. И знаешь почему? Потому что каждый раз, когда я это делаю, ты все меньше содрогаешься от ужаса и все явственнее трепещешь от наслаждения. Интересное наблюдение, не так ли?

Неужели это правда? Айлин так не казалось, хотя в том, что с ней творится что-то странное, сомнений тоже не было. Неужели за эти два года разлуки, в течение которых она ни разу не позволила себе приблизиться к Роберто, она так истосковалась по нему, что теперь была не в состоянии даже защищаться?

— Я никогда не смогу стать тебе хорошей женой! — предупредила она совершенно искренне, ибо твердо верила, что даже грубые толчки пробуждающегося желания ничего изменить не смогут, во всяком случае, для нее.

— Ты так считаешь? — сказал он задумчиво. — Что ж, поживем — увидим.

Он наконец отпустил ее, и Айлин, в первый момент едва устояв на подгибающихся ногах, кое-как выбралась из лифта.

Судя по длинным рядам неподвижных автомобилей, они находилась в подземном гараже. Огромный роскошный «кадиллак» стоял ближе других. Именно к нему, взяв ее под руку, и направился Роберто.

Шофер в черной униформе, выскочивший из машины при их приближении, поспешил распахнуть заднюю дверцу. Роберто усадил Айлин и сел в машину сам. Она поспешно скользнула в сторону, стараясь, чтобы их разделяло как можно больше пространства. Рука ее нащупала что-то мягкое, и, посмотрев на сиденье, она увидела небрежно брошенные туда черное пальто, шарф и перчатки.

Тут же перед ее глазами всплыл образ человека, приготовившегося к схватке, и она поежилась, осознав, что поединок для Роберто отнюдь не окончен. Молниеносный визит к Брайану Мейсону был только первым и, судя по всему, не самым сложным его этапом. Второй же явно подразумевал ее, Айлин, самое непосредственное участие.

— Куда мы едем? — решилась спросить она, когда машина плавно выехала в холодный мартовский вечер.

Роберто отозвался не сразу, и некоторое время она, вся сжавшись, ожидала услышать неизбежное: «домой».

Случилось, однако, иначе. Скользнув рукой в карман пиджака, он что-то извлек оттуда и положил ей на колени.

— Ты забыла их надеть, когда отправлялась ко мне, — сказал он небрежно.

Это были кольца.

Дрожащими пальцами Айлин осторожно по — . гладила коробочку. Выходя из дома, она оставила ее в ящике комода, где хранила реликвии, с которыми были связаны самые прекрасные и вместе с тем самые печальные воспоминания ее жизни. Там была и их свадебная фотография, которую она даже не вставила в рамку, так как слишком больно было бы постоянно держать ее на виду.