Негаданное счастье - Наталья Лукьянова Страница 17

Так Людмила оказалась в столице, жить в которой не мечтала никогда. Огни большого города никогда не казались ей привлекательными. Ее все устраивало в собственном городе, где она родилась, выросла, любила, всех знала. У девочки не было амбиций покорить страну и мир, ей хотелось обыкновенного, очень простого и незамысловатого семейного счастья.

Одна, практически без средств к существованию, не считая конвертика, в котором покоились купюры, подаренные дальновидной свекровью, раздавленная горем, не представляя толком, каким образом она будет жить дальше, Людмила покинула родной город и уехала в Москву. Муж по-прежнему не появлялся. Что с ним и жив ли он вообще, было неизвестно. Людмила ступила с трапа самолета на московскую землю, где ее никто не ждал. Города она не знала, о его законах имела довольно смутное представление. Куда идти, что делать, с чего начать?

Молодой женщине пришлось выживать в самом прямом смысле этого слова – ежеминутно и ежечасно. Образования никакого, профессии нет, жизненный опыт и хватка на нуле. Снять самую непритязательную квартиру в столице оказалось мечтой запредельной. Жить в гостинице было очень дорого. Деньги таяли с молниеносной быстротой. На работу не брали. Как только вставал вопрос о прописке, потенциальные работодатели теряли к ее персоне всякий интерес. Через неделю Людочка отчетливо поняла, что сгинет в столице ни за грош. И ни одна собака не вспомнит, что для чего-то родилась и прожила на свете двадцать лет отличная девчонка, которая мечтала о простых и понятных вещах, хотела быть любимой женой и матерью, любить, готовить мужу вкусные обеды, читать дочке добрые сказки на ночь, покупать новые наряды. Вместо этого она, благодаря непредусмотрительным поступкам зарвавшегося муженька, должна была скитаться в большом городе, как последняя бродяжка, совершая судорожные попытки выжить. Деньги кончились через месяц. Просить помощи у родителей-пенсионеров, которым средств на лекарства не хватало, она не могла.

Выхода не было, и Людочка, чтобы не умереть от голода, пришла на московский рынок обыкновенной подневольной торговкой. Она слышала, что на столичных рынках работают девчонки со всех регионов, и не очень ошиблась. Потный, толстый, стареющий армянин, плотоядно поглядывая на девочку своими глазами-маслинами, поставил ее работать в овощной ряд в тот же день и пообещал место-ночлежку в вагончике. Его, в отличие от остальных, не смутило отсутствие регистрации и образования. Людочка надела фартук рыночной рабыни и встала в овощной ряд. Унижение было страшное. Людочка превратилась в человека без лица и биографии.

Вокруг кипела бурная жизнь, столичные дамочки, фыркая и капризничая, выбирали фрукты, оскорбляли просто так, из любви к искусству. Для девочки, выросшей в южном городе, в холе, неге и любви, было унизительно потакать любым капризам избалованных москвичек, которые не жалели выбрасывать сумасшедшие деньги на всякую ерунду, но вожделенно, с хищным выражением лица ждали сдачи в тридцать копеек. Ее, как человека, выросшего в приморском городе, подобная мелочность сводила с ума. Но эти детали она бы смогла пережить, так же как и бесконечные оскорбительные намеки в свой адрес.

Бытовые условия были ужасные. Бесправные работники рынка жили в железнодорожном списанном вагончике по восемь человек в купе, без всякого намека на двери и удобства. Душ был мечтой из другой жизни, белье приходилось стирать в кастрюле. Сушили тут же, развесив на леске у окна. Соседи, как на подбор грязные, пьяные и буйные, сводили с ума своими выходками и непредсказуемым поведением. Все вокруг пили по-черному то ли от безысходности, то ли в силу отношения к жизни. Спать приходилось как в осаде, вполглаза. Вставать после тревожной ночи нужно было в пять часов утра. И снова на рынок. Разложи овощи и фрукты, придай товару вид, улыбайся покупателям, еще и зазывалой поработай по совместительству. Но и это можно было бы перетерпеть. Она была готова на все, чтобы пережить страшное время. Людочка могла бы побороть страхи, смириться с неудобствами и унижениями ради того, чтобы заработать немного денег, встать на ноги и вернуть себе дочь. Но обстоятельства оказались выше ее желаний.

Хозяин стал оказывать бесправной девушке недвусмысленные знаки внимания. Когда он подходил к ее точке, у Костроминой непроизвольно начинался рвотный спазм. Она ненавидела эту потную старую скотину всеми фибрами души. От его скользких комплиментов, недвусмысленных намеков и маслянистых, порочных глаз становилось нехорошо и очень страшно. Отправить куда подальше эту грязную похотливую сволочь хотелось до невозможности, высказать все, что она думает, гордо повернуться и уйти – было самым сильным желанием. Но она не могла себе этого позволить по очень простой причине. Ей некуда было идти. Заработок и кров, пусть очень сомнительного характера, сейчас были для нее спасительным поплавком. Она как могла отшучивалась, изворачивалась, пыталась уйти от проблемы, но армянский работодатель не собирался сдаваться. Разгоряченный несговорчивостью строптивой девчонки, южный мужик, не привыкший к сопротивлению, распалился не на шутку. Людмила поняла, что с рыночной торговлей пора завязывать, иначе будет беда. Костромина очень хорошо отдавала себе отчет, что рухнуть в бездну просто, выбраться и подняться очень трудно, а точнее, почти невозможно. Пришлось бросить прилавок, место в вагоне – и уйти в никуда.

Обреченная на неизвестность и сплошные несчастья, Людмила брела по огромному, безучастному к ней городу со спортивной сумкой на плече. Она уже готова была вернуться обратно в свой родной любимый южный город к маме и папе, а там – будь что будет. Взгляд тупо скользил по рекламным вывескам, шикарным витринам, лицам прохожих. Вокруг бурлила яркая столичная жизнь. По тротуарам шагали счастливые и благополучные люди, по дорогам неслись машины, стоимость которых составляла целое состояние. Мегаполису было совершенно наплевать на девчонку, которая запуталась и не понимает, что делать, как жить дальше и где она сегодня будет ночевать.

Жить не хотелось. Если бы не письма с красочными фотографиями доченьки Риточки из Израиля, которые она регулярно получала, можно было бы без лишних раздумий распрощаться с этим светом. Свекровь сдержала свое слово. Железобетонная женщина. В один год потеряла мужа, сына, из первой и уважаемой дамы города превратилась в беженку, но при этом нашла в себе силы жить дальше – и жить качественно. Свекровь стала матерью ее дочери. Такое в самом страшном сне не приснится. А для нее это было не ночным кошмаром, а явью. Людочка сходила с ума от безысходности. У нее отняли все. Неизвестно за какие грехи выплюнули в этот окаянный огромный город без малейшей поддержки и шанса на выживание. Ее ненависть сосредоточилась на этом городе, как будто именно он был виноват во всех напастях, свалившихся на ее несчастную голову.

Машинально и бездумно скользя, ее взгляд остановился на рекламе строительной фирмы. Телефон был очень простой, запоминался и укладывался на мотив «Чижика-пыжика». Все новые предприимчивые коммерсанты правильно выстраиваются. Зачем заморачиваться, искать неординарные формы, когда благодаря незатейливому мотиву песенки, знакомой с детства, можно, не задумываясь, запомнить цифры телефона, который может пригодиться.

День катился к вечеру, Людочка страшно устала от незапланированного променада. Но дело было не в этом. Впереди была ночь. И эту ночь как-то надо было пережить в блестящем и равнодушном городе, который любит и ласкает исключительно счастливчиков, сумевших поймать птицу удачи за хвост. Она была не из их числа. Значит, надо что-то делать. Возвращаться пораженкой, с низко опущенной головой, в вагончик бесправных гастарбайтеров на радость икающего от переедания шашлыков и шаурмы черноволосого, потного и похотливого хозяина было смерти подобно. Этим она подпишет себе приговор окончательный и бесповоротный. Лучше уж на помойку к бомжам, чем в эти волосатые руки.