Вкус фиалок - Сибилла Кентвич Страница 17

Паника — вот слово, которым можно было определить состояние Николь в тот момент, когда губы Патрика коснулись ее губ. Страхи, копошившиеся в дальних уголках души, вдруг рванулись наружу, Она опять стояла над пропастью, только чудом удерживаясь на самом краю… И с еле слышным стоном Николь шагнула в бездну.

Она обвила руками его шею, не противясь объятиям Патрика. Ветер наслаждения подхватил ее мысли и развеял по четырем сторонам света. Власть этого мужчины над ней пугала и вместе с тем казалась желанной.

Николь чувствовала себя на грани жизни и смерти. Она не могла думать. Ей хотелось только чувствовать. Она покорно разомкнула губы, подчиняясь мягкой настойчивости Патрика. Господи, как она истосковалась по мужчине!

Трудно описать чувства, обрушившиеся в тот момент на Патрика. Он хотел только поцеловать ее, а получил больше, чем мог ожидать. Это было все равно, что брести по колено в воде вдоль берега и внезапно провалиться в яму. Инстинкт подсказывал, что он слишком быстро идет ко дну, и чувство самосохранения взяло верх. Патрик прервал поцелуй.

Николь дрожала в его объятиях и озиралась по сторонам, будто не осознавая, как попала сюда.

— Хочешь, накинь мой пиджак? — предложил Патрик, когда снова обрел голос.

Она покачала головой. Озноб, что сотрясал ее, был внутренним — пиджак тут не поможет. Ей необходимо было что-то вроде панциря, а еще лучше оказаться бы одной на неприступном острове, окруженном со всех сторон водой.

Николь прерывисто вздохнула, пытаясь восстановить контроль хотя бы над своим телом…

Проклятье! Но Патрику снова захотелось поцеловать ее. Он погладил девушку по волосам, чувствуя неутолимую потребность прикоснуться к ней.

Николь с вызовом подняла бровь.

— Ты, в самом деле такая суровая, как притворяешься?

— Еще суровее. — Но ее глаза говорили совсем другое.

Патрик пришел к выводу, что Николь терзает какая-то боль. Наверное, поэтому девушка и играла роль недоступной строптивицы.

— Ты не хочешь рассказать почему?

— Не о чем рассказывать, — ответила Николь с раздражением. Оставь меня в покое, мысленно твердила она. Ты уйдешь ни с чем.

— Ну что ж, я придумаю способ… — начал Патрик.

— Какой? — быстро прервала она его.

— Помочь тебе, — сказал он.

Николь повернулась и медленно пошла вдоль берега. С отсутствующим видом она подобрала с земли веточку и начала вертеть ее в руках. Покой и умиротворение окружающей природы контрастировали со смятением, царящим в ее душе.

— Оставим это. Просто забудем. — Николь замедлила шаг и остановилась, повернувшись к Патрику, последовавшему за ней. Ей хотелось обо всем рассказать ему, хотелось сбросить камень, что давил ей на грудь. Но она предвидела последствия. И, чтобы не допустить продолжения разговора, сказала:

— Думаю, нам пора возвращаться.

Патрик кивнул. Несмотря на благие намерения, он не отвечал за свои действия, когда рядом находилась Николь.

— Да, я тоже так думаю.

Холодный тон несколько обескуражил Николь. Но она знала, что сама виновата и заслужила такое отношение со стороны Патрика.

— Я уберу посуду, — вызвалась она.

— Не надо, я сам все сделаю.

Патрик корил себя за то, что не смог растопить лед в душе Николь. Но это его проблема, и он решит ее, сколько бы времени и сил на это ни потребовалось.

Николь поморщилась и повела плечами: напряжение чувствовалось во всем теле. Оно возникло не от переутомления на работе, а, скорее, от недобрых предчувствий. Злой рок не давал ей жить нормальной полноценной жизнью, которой наслаждались другие женщины. Она с каждым днем все отчетливее понимала, что Патрик Перрен по-настоящему притягивает ее, и с трудом выдерживала дистанцию, которую сама же и установила.

Но что она могла поделать? Иногда Николь чувствовала себя тигрицей, посаженной в клетку. Она металась из стороны в сторону и следила за дверью, карауля момент, когда сможет вырваться на волю. А иногда, наоборот, видела себя сторожем зоопарка, с опаской поглядывающим на клетку с хищником…

Николь вздохнула, положила локти на свой письменный стол и подперла кулаками подбородок.

— И когда это смерч пронесся в ресторане, сметая все на своем пути? — спросил Патрик, входя в ее комнату.

Действительно, стороннему наблюдателю могло показаться, что он видит ночной кошмар, который не скоро рассеется. Но Николь держала проект перестройки ресторана в уме и точно знала, во что он превратится в скором будущем.

Она улыбнулась.

— Хорошо сказано.

Стараясь поддержать непринужденную атмосферу, Патрик прошел к окну и выглянул на улицу. Из комнаты Николь открывался прекрасный вид на залив. Тогда почему же у него кошки на душе скребли?

— И люди, и помещения полностью в твоем распоряжении. Но пощади себя и отдохни несколько дней. — Патрик обернулся и посмотрел на Николь: вероятно, она принадлежит к тем женщинам, чья красота только расцветает год от года. — Жан-Батист не заставляет тебя работать безостановочно.

Проклятье! — мысленно выругалась Николь. Ну почему когда она видит Патрика, то вновь мечтает оказаться в его объятиях?

— Мне надо съездить домой, — помимо воли вырвалось у нее.

— Ясно. Какие-нибудь неприятности? Николь потупилась, избегая его взгляда. По каким-то непонятным причинам девушка не могла притворяться, когда смотрела ему в глаза. Они, как ярко-голубые магниты, вытягивали из нее всю правду.

— Просто… просто я хочу посмотреть, как там обстоят дела без меня.

Патрик присел на край стола. Что ж, подумал он, идея Николь заслуживает внимания. Им обоим необходимо провести какое-то время наедине.

— Скрипит, но все еще держится. По крайней мере, Жан-Батист ничего не сообщил о разрушениях, когда я с ним разговаривал.

— Ты разговаривал с Жан-Батистом? — удивилась Николь.

— Да. — Патрик внимательно следил за реакцией собеседницей: она выглядела как человек, которого уличили в мошенничестве.

— Когда?

— Недавно. Он же мой партнер. Я подумал, что ему будет интересно узнать, как здесь продвигаются дела. Итак, почему ты желаешь уехать?

Николь не хотела смешивать два мира, в которых обитала: Амьен и Марсель, Жан-Батиста и Патрика. Во всяком случае, больше, чем они уже были смешаны. Семья — гавань для Николь. Патрик не должен бросать в ней якорь.

— Там ведь наш ресторан…

Что, черт возьми, с ней происходит? — недоумевал Патрик. Почему известие о телефонном разговоре с ее братом приводит в такое смятение?

— Неужели то, что я поговорил с твоим братом, — криминал? Где написано, что, перед тем, как позвонить Жан-Батисту, я должен просить у тебя разрешения?