Свое гнездышко - Глэдис Гринуэй Страница 17

— Господи, Лиз, какая же ты глупая девчонка! — И Джонатан вдруг меня поцеловал. Долгим любовным поцелуем, и я ответила ему от всего сердца, хотя меня тут же пронзила мысль: перестань, дурочка, это ничего не значит. Просто он добрый и сочувствует тебе. Не смей мечтать и воображать, что это что-то серьезное. Несмотря на эти мысли, сердце мое трепетало. Мне казалось, что я оживаю, заново возвращаюсь к жизни после долгого периода забытья. Через секунду я отодвинулась от него и сказала:

— Нам пора домой. Уже поздно.

Он так же тихо ответил:

— Хорошо, поехали.

Джонатан проводил меня до самых дверей дома, не пытаясь еще раз поцеловать на прощание. И я была этому скорее рада. Мне не хотелось, чтобы кто-нибудь увидел нас. Нет, только не сейчас, у нас впереди еще много времени.

Потом я стояла у окна и смотрела в залитый луной сад. Как ни пыталась я это отрицать, Джонатан сумел пробудить мои чувства, о которых я еще сегодня утром не могла даже подумать. Поначалу он мне откровенно не понравился, потом, постепенно, я начала к нему привыкать, мне он казался интересным, мне приятно было с ним болтать. Но его сегодняшняя нежность открыла в нем другую, совершенно неожиданную сторону. Может быть, это еще раньше разглядела моя тетушка и потому так привечала его. Я пожала плечами и пошла спать. Боже мой, ну сколько можно об этом думать — что за важность! Мужчина проявил ко мне немного симпатии, поцеловал меня при луне — а я уже настроила себе воздушных замков! Ну, поцеловал, и что такого? Можно подумать, мне семнадцать лет и я до этого ни с кем не целовалась. Я захихикала, припомнив свои ранние увлечения еще до встречи с Гэри. Вполне невинные, полудетские — неловкие поцелуи в подъезде. Но я же тогда не считала, что влюблена!

Нет, сейчас все было по-другому. Дело в том, что я уже знала, что такое любовь, — я любила Гэри. Может быть, я любила его не так, как надо, но это было настоящее чувство, и я была счастлива, пока оно длилось. Теперь я воспринимала поцелуй гораздо серьезнее, чем следует. Перестань, Лиз, опомнись, одернула я себя, уйми свое воображение.

На следующий день я взяла последнюю, только что законченную мною картину и повезла показывать ее. Дэвиду. Я надеялась, что тетя Хетти поедет со мной, но она была поглощена подготовкой к встрече Гленн. Недостаточно было просто приготовить ей комнату — в доме требовалось сделать серьезные изменения. Дэвид, к счастью, обрадовался моему приезду. Он со вкусом и деликатностью покритиковал мою работу. Дэвид всегда давал очень дельные советы — где нужно уплотнить рисунок, где — смягчить линии или цвета. Мы сидели в саду, пили чай, и тут из-за угла бунгало показалась Джиллиан. Я знала, что иногда она катается на велосипеде в этих местах. Джиллиан посмотрела на меня без улыбки и сказала, что заехала только чтобы передать банку крыжовникового варенья, которую ее мать просила отвезти Дэвиду. Потом спросила, хорошо ли мы с Джонатаном съездили в Труро. Значит, она все знала — вот откуда такая холодная встреча. Она стояла у стола, совсем юная и беззащитная, невыносимо трогательная. Но что я могла сделать? Я сказала, что мы съездили хорошо, Дэвид предложил ей чашку чая. Но она вдруг по-детски насупилась и неожиданно грубо ответила:

— Мне некогда рассиживаться и пить чай, у меня есть другие дела. Меня дома мама ждет. — Сказав это, она развернулась и ушла.

— Она еще совсем ребенок, — нахмурился Дэвид. — И расстраивается из-за всяких пустяков.

— О, не стоит за нее оправдываться, — рассмеялась я. — Я сама когда-то была в ее возрасте.

— Вы и сейчас ненамного старше, но не могу представить, чтобы вы в ее годы были так наивны.

— Пожалуй, вы правы. — В голосе моем проскользнула нежность от той грусти, которой были наполнены его слова. Может быть, Джиллиан призналась ему во всем и сейчас приехала поговорить, а тут опять я. Мало того, что я провела день с мужчиной, который ей нравится, но еще не дала ей выплакаться в жилетку другу и получить утешение. Наверное, эта девочка уже ненавидит меня. К счастью, Дэвид не знал, как я сама по-ребячески поступила вчера ночью. Как разволновалась из-за того, что Джонатан поцеловал меня. Я уехала домой немного подавленная. К тому же вечером Джонатан не зашел, как обычно, на чашку кофе, и мне его не хватало. Я смотрела, как деловито орудует спицами тетя Хетти. Мэри гладила на кухне белье. Была среда, а Гленн должна была приехать в пятницу, так же как и приятель Джонатана по имени Брайан Лавгроув. Два новых человека в деревне — деревенским сплетникам будет о чем посудачить!

Было почти одиннадцать часов, когда я сказала, что хочу пойти прогуляться. Тетя подняла на меня глаза от вязанья и напомнила, чтобы я не забыла выпить на ночь чашку молока, когда вернусь.

Выйдя за ворота, я немного постояла, не зная, куда направиться. Я не особенно пуглива, но все же было немного тревожно идти ночью одной прочь от дома. Может быть, дело в том, что я слишком долго жила в городе и с наступлением темноты мне хотелось, чтобы вокруг были люди? Я направилась в сторону деревни. В домике Бейтса горел свет — значит, сейчас он не был у своей больной тетушки в Фоуи. Если эта тетушка вообще существует! Двери бара «Голова короля» были заперты, хотя внутри горел свет. Я пошла к дому, который снимал Джонатан.

До сего дня не могу понять, что на меня тогда нашло и почему я сделала то, что сделала? Наверное, на меня накатило то же чувство одиночества, что и прошлой ночью — мне захотелось поговорить с Джонатаном. Занавески на окнах были задернуты неплотно, и в щелку между ними пробивались полоски света. Я решила так: если я увижу, что он работает, то просто осторожно уйду. А если читает — то постучу в окно. Мне не пришло в голову, что кто-нибудь может увидеть меня и подумать все, что угодно. Я оглянулась — вокруг никого не было. Осторожно открыв калитку, я прошла по газону вдоль дорожки к дому. Перед домом был только маленький садик с клумбой. Джонатан стоял посередине комнаты и держал в объятиях Джиллиан, которая положила голову ему на плечо. Я торопливо вернулась за калитку, ругая себя за то, что подсматривала. Мне было нестерпимо стыдно, и в то же время я была рада. Теперь я знала, что это за человек. Самый обыкновенный волокита, дамский угодник, вот и все.

Шагая к дому, я не знала, что меня больше расстроило: то ли мне было стыдно за себя, то ли я просто чувствовала себя обманутой идиоткой? Но почему мне должно быть стыдно? Я ведь не собиралась подглядывать — кто мог подумать, что в такое время я застану у Джонатана Джиллиан, тем более что у нее такой строгий отец? Можно было ручаться, что он не знал, где сейчас находится его дочь. Однако душу саднило воспоминание о том долгом, страстном поцелуе. Может быть, Джонатан так представляет себе дружбу? Готов расточать сочувствие всем девицам по соседству, направо и налево? Только пусть тогда вычеркнет меня из списка своих подружек! Я старалась не вспоминать, как тот поцелуй согрел и воодушевил меня, всколыхнул все мои затаенные чувства, жажду любви, тепла и понимания! Как ловко он преодолел мою защиту!

Внезапно все во мне возмутилось — и от стыда или чувства неловкости не осталось и следа! Но зато это прогнало сон, и теперь не было смысла идти домой спать. Недолго думая, я свернула с дороги, которая шла вдоль побережья, и направилась в гору, к шоссе. На самом деле я не собиралась идти так далеко. Между полями шла довольно утоптанная тропинка, по которой можно было выйти как раз к заднему крыльцу нашего дома. Я прошла по ней немного и тут увидела впереди себя, на некотором расстоянии, темную фигуру. Я видела только, что это мужчина и что он что-то несет. Я машинально замедлила шаг. Не то чтобы испугалась — просто не хотела догонять этого запоздалого пешехода. Наверное, вышел ловить кроликов. А в мешке у него, скорее всего, хорьки. Я знала, сколько неприятностей доставляют кролики местным фермерам, и считала охоту на них вполне простительным браконьерством. Мужчина впереди остановился и переложил ношу в другую руку — то ли у него были слабые руки, то ли хорьки на самом деле тяжелее, чем мне казалось. Я невольно прижалась к каменной стене и сухому дереву, которое росло рядом. Так и стояла не шевелясь, надеясь, что, если мужчина обернется, я буду только черной тенью на черной стене. Он действительно обернулся, но, видимо, меня не заметил. Я постояла еще некоторое время не двигаясь, и вдруг, непонятно почему, сердце у меня начало громко стучать. А вдруг он все же увидел меня — кто бы это ни был — и решил, что я шпионю за ним? Хотя что мне за ним шпионить! Невинное браконьерство! Одиночество и безлюдье уже начало действовать мне на нервы. Я подождала, пока мужчина отойдет подальше, и потом, как последняя трусиха, побежала назад. У меня было неприятное предчувствие, что если бы я пошла дальше, то мне непременно кто-нибудь встретился бы на тропинке.