Чужими руками - Юля Григорьева Страница 17

Это только в фильмах показывают, что у секретарши всего-то и работы, что начальнику кофе носить. На самом деле забот – полон рот.

Самое большое зло – посетители. Особенно пришлые. Потому что приходят всегда в самое неподходящее время. И все почему-то думают, что, если секретаршу задобрить комплиментом, цветочком или шоколадкой, она для них перед шефом словечко замолвит. Глупость!

Посетители из своих ненамного лучше. Эти зачем к начальнику идут? Или чего-то просить, или покаяться. Не люблю ни тех ни других. Но приходится со всеми ладить. Зачем мне репутация мегеры?

Сегодня мне везет. Посетителей практически нет. Без помех разбираюсь со звонками, факсами, бумагами. Все, что нужно, получила, все, что нужно, отправила. Шеф тоже практически не беспокоит. Всего пару раз пробежалась по фирме с его поручениями. Это мелочи. Бывает, весь день с этажа на этаж мечешься.

Перед самым обедом босс распорядился предупредить шофера, что скоро поедет. Еще через пару минут вышел из кабинета одетым. Славик быстро поднимается, засовывая сканворды в карман. Босс на ходу бросает мне через плечо:

– Я на Ладогу. До завтра.

В окно приемной вижу, как он подсаживает Светку в машину. В его «Тойоте-Пайлот» двоим на заднем сиденье очень даже уютно. Знаю не понаслышке.

Едва шеф уехал, как контора ожила. Захлопали двери, раздались необычно громкие голоса. И смех. Конечно, а как же иначе! Начальства в конторе нет. Теперь сам бог велел посачковать!

Звоню Супермену:

– Привет! Это я!

– Наконец-то вспомнила! – отвечает он капризным голосом ребенка, которому не купили понравившуюся игрушку. – Приедешь сегодня?

– Приглашаешь?

– Приглашаю! Во сколько тебя ждать?

– Могу около шести.

– Почему не сейчас?

– Я же тружусь. Ты забыл?

– Ладно! – проворчал Супермен. И добавил страстным шепотом: – Я жду тебя!

К концу дня в конторе остались только охрана да я. На стоянке одиноко скучает моя «ласточка». Еду к Супермену.

Давлю на кнопку звонка. В ответ слышу его голос: «Не заперто». Толкаю ручку. В глаза ударяет яркая вспышка. На Супермене халат на голое тело, из-под халата торчат кривые волосатые ноги. В руках фотоаппарат. Он снова и снова щелкает затвором, обрушив на меня серию вспышек.

– Ну хватит! – прошу я его, пряча глаза от яркого света. – Я почти ослепла.

– Это будут замечательные кадры! – восторженно кричит мой непризнанный гений. – Вот, посмотри!

Он сует мне под нос фотоаппарат. На экране «Никона» мое испуганное лицо. Из вежливости пару секунд разглядываю картинку. Потом выношу приговор:

– Фон никудышный!

– Чем он тебе не нравится? – недоуменно таращит глаза Супермен.

– Что хорошего? Лестничная площадка с ободранными дверями. На стене матерное слово.

– Так в этом же самый цимес! – втолковывает мне Супермен. – Как здорово я тебя схватил? Кадр – просто супер! Посмотри еще!

– Может быть, дашь мне раздеться?

– Ой, извини!

Супермен сгребает меня в объятия. Мы сливаемся в продолжительном поцелуе. Осторожно отстраняюсь от любовника. Рано еще заводиться.

Семен помогает мне освободиться от верхней одежды. Присев на корточки, снимает с меня сапоги. Полы его халата разошлись, и я вижу то, что является главным достоинством Супермена. Не могу удержаться от смеха.

Он некоторое время в недоумении смотрит на меня снизу вверх. Проследив за моим взглядом, все понимает и поднимается на ноги. Теперь мы смеемся вместе.

А потом… Потом было два часа безудержной, страстной, всепоглощающей любви. Когда на свете не существует ничего, кроме меня самой и моего любовника. Когда уходят прочь все заботы и тревоги. Когда напрочь вылетают из головы все мысли. Потому что им нет места. Потому что я превратилась в только чувствующее существо.

Но все когда-нибудь заканчивается. Мы выпили друг друга до дна и обессиленные, но счастливые замерли в неподвижной тишине. Я лежу на спине. Мои глаза закрыты. Тонкие пальцы Супермена нежно скользят по моей груди, по животу, касаются лобка, потом ниже. Я улыбаюсь.

Почему невозможно, чтобы блаженство длилось вечно? Почему сердце перестает выскакивать из груди и снова начинает биться ровно, словно ему все безразлично? Почему? Как я хочу, чтобы счастье любви было вечным! И бесконечным!

Супермен убирает руку, резко поднимается и выходит из комнаты. Хлопок двери в ванную, шелест струи душа. Вот и все! Сегодняшнюю порцию блаженства ты получила. Да, порция щедрая! Но все равно, это только порция. Молча лежу с закрытыми глазами и слушаю тишину. Мысли растворяются в безбрежном эфире. Я становлюсь частью Вселенной. Еще немного – и я полечу в холодном межзвездном пространстве к сверкающей вдалеке звезде. Я знаю: там мне будет хорошо!

Путешествие в иные миры обрывает ворвавшийся в сознание голос Супермена:

– Чай? Кофе?

Открываю глаза. Он стоит в дверном проеме.

– Чай.

Он отправляется в кухню. А я иду приводить себя в порядок. Стою под душем и чувствую, как горячие струйки смывают с кожи память о неземных ласках любовника.

Супермен не умеет готовить. Сделать яичницу, пожарить картошку – это для него недостижимый высший пилотаж. Но вот заваривать чай – в этом он многим даст фору. В этом деле он разбирается лучше, чем в фотографии.

Маленькими глотками пью ароматный напиток. Перекидываемся ничего не значащими репликами. Потом Супермен начинает рассказывать о своих планах. О том, как он завоюет место под солнцем. Как его уникальный, но пока еще непонятый и непризнанный талант пробьет однажды барьеры косности и непонимания. И он, мой Супермен, станет самым популярным, самым известным фотохудожником.

Я поддакиваю, давая понять, что верю в его талант. На самом деле совершенно четко знаю: ни хрена у него не получится! Как любовник он действительно Супермен. Что ж касается всего остального, то мой Сеня – существо очень даже приземленное. Но как поется в старой песне: «Ты мне дорог и такой!»

– Мне пора! – решаюсь я оборвать его разглагольствования.

– Уже?

Супермен смотрит на часы. Несколько секунд уходит у него на то, чтобы понять значение синих цифр на циферблате. Я терпеливо жду. Наконец, Супермен обреченно кивает и поднимает глаза на меня. В черных зрачках тихая печаль. Мне становится жалко Супермена. В сущности, он очень одинок.

В прихожей мы надолго застываем в продолжительном, нежном поцелуе. Наконец, нахожу силы оторваться от его сладких губ. Прощальный взгляд. Щелканье дверного замка. И вот я на улице, бреду по свежевыпавшему снегу к машине, чтобы ехать в мир свалившихся на меня проблем.