Гимн настоящей стерве, или Я у себя одна - Елена Ямпольская Страница 17

Давно замечено, что великий и могучий русский язык крайне беден на сексуальную лексику. Во всяком случае, в цензурной своей части. Да и в нецензурной, в общем-то, тоже. Два существительных, один глагол — вот, собственно, все, что имеет непосредственное отношение к самому акту близости. Плюс производные отсюда прилагательные, а также характеристики нравственных качеств и доминирующих пристрастий. И все это в многоэтажных фразеологических небоскребах, несущих какую угодно нагрузку, кроме сексуальной.

«…твою маму» — это что, буквальный протокол о намерениях (о серьезных намерениях)? «Пошел туда-то» — призыв к мужчине сменить ориентацию? Или, например, «старая б…» — характеристика, которой женщины часто припечатывают конкуренток в личной и профессиональной сферах, — неужели констатация доказанного факта? Нет, просто общее впечатление. Так сказать, вербальный импрессионизм.

Российская жизнь пропитана матом, но это вовсе не значит, что она пропитана сексом. Разве только сексуальной агрессией. Шпана в подворотне матерится, чтобы обозначить свою физическую силу (да и слов других не знает). Модные писатели и режиссеры знают много слов, однако матерятся, чтобы намекнуть на свое всемогущество в постели, причем вся Россия — их постель. Если мужчина в беседе со мной начинает употреблять идиоматические выражения, то есть разговаривать матом, то кем бы он ни был, я поворачиваюсь и ухожу. Потому что прекрасно понимаю, что в данную минуту он пытается за мой счет урвать толику сексуального удовольствия. Мастурбирует словами. Меж тем удовольствие, которое можно получить рядом со мной, я ценю слишком дорого и не собираюсь дарить его кому попало.

В интимной жизни мат может быть простым и ясным языком общения. Когда каждое слово точно соответствует своему изначальному смыслу, как-то забываешь о ненормативности. Внутренний цензор отключается. В быту мат действительно гнусен. Хотя едва ли не гнуснее разнообразные вульгаризмы, потому что они, в отличие от мата, еще и отдают пошлятиной. Вдвойне шокирующе все это звучит из женских уст. И абсолютно не понятно, какой терминологией оперировать, если вдруг захочешь поговорить о сексе.

А зачем говорить о сексе? — встречный вопрос. И не является ли всякое упоминание секса вслух актом словесного онанизма?

А зачем мы делимся кулинарными рецептами? Разглядываем витрины? Планируем грядущий отпуск?

Конечно, хорошо бы знать, с кем, когда и на какую тему общаться. Человеку с язвой желудка по меньшей мере негуманно совать под нос набор восточных специй. Скрюченного ревматика жестоко соблазнять прелестями сноуборда. И не стоит в консерватории громко обсуждать топик на одной лямочке, даже если он и впрямь восхитителен (кто бы сомневался). Однако любой разговор допустим, когда он уместен.

Честно говоря, я сама невольно вздрагиваю, когда слышу в громком публичном употреблении слова «кончать», «трахаться», «оргазм», «член», «влагалище», «сперма» и тэ дэ и тэ пэ. (Между прочим, Спермо — внучка Аполлона, ответственная за урожай зерновых. Покровительница закромов родины.) Заодно, видимо, в силу своей испорченности, я искренне веселюсь перед телеэкраном, вещающим о парадной выставке яиц Фаберже. Иногда, ради разнообразия, их еще именуют императорскими яйцами… Я рада за Фаберже и за его яйца, которые так высоко котируются и дорого стоят, но это не единственные яйца на свете. Другие тоже заслуживают внимания. Или хотя бы разговора…

Более того, на пути каждой женщины встречаются ситуации, когда говорить о сексе и сопутствующих ему органах просто необходимо. Например, у гинеколога. О-о!.. Рашн гинеколог — это отдельная порода людей, преимущественно теток, с очень правильными и конкретными представлениями о мироустройстве. У них холодное сердце, холодная голова и ледяные инструменты. Гинеколог лезет не тебе в… ну, куда он там обязан по долгу службы, а непосредственно в твою жизнь. У меня была докторша, которая для успешного зачатия рекомендовала повесить дома икону. Беседовать об иконах, лежа в известном кресле в известной позе, показалось мне не совсем удобным. Так что со служительницей культа и зеркальца пришлось расстаться.

Угодить гинекологу невозможно. Понравиться — тем паче. Произвести на него (на нее) впечатление своими достижениями в неполовых сферах — самое наивное, что может прийти вам в голову. Гинекологи воспитывают рожающих и не рожающих. Они строги с молодыми матерями и формируют комплексы у матерей зрелого возраста. Их клятва Гиппократа, вероятно, заключается в том, чтобы не давать женщине спуску ни за один ее сердечный порыв. Изучая под микроскопом твою флору и фауну, они выносят молчаливый, но читаемый в глазах диагноз: «легкомысленная», «свободная», «меняет партнеров», и гений чистой красоты чувствует себя Мессалиной в их отмороженном мире.

С гинекологом полагается разговаривать о деторождении. И о сексе как связанной с ним неотвратимости. Гинеколог занимается твоим здоровьем, но не твоим удовольствием. Вернуть утраченное удовольствие — миссия сексопатолога или хотя бы психоаналитика. В данной области я некомпетентна даже на любительском уровне — кушетку не опробовала ни разу. Однако, думаю, что разговорить человека — значит уже решить две трети его сексуальных проблем. Наш главный тормоз всегда расположен в голове. Преодолев речевой барьер (анализируй это, анализируй то), человек вдруг понимает, что никаких иных барьеров у него и не было. Живи и радуйся.