Чудо для тебя - Екатерина Полянская Страница 17

— Нет, мам, не надо. Иди отдыхай.

Она покачала головой, но спорить не стала и ушла.

Алексей задумчиво посмотрел на закрытый ноутбук. Сейчас он уже жалел, что некоторое время назад прервал интересный разговор. Зачем? Черту он не переступил, все было в рамках. Но себе лгать не было смысла: он немного боялся дальнейшей беседы с этой женщиной. Сейчас Анастасия будет читать его дневник, начнет задавать вопросы, на них придется отвечать. Нет, никаких неудобных вопросов не будет: все записи, которые могли их спровоцировать, были закрыты. И все-таки Алексея не оставляло странное чувство, что он слишком близко подпустил эту случайную чатовскую знакомую.

— У тебя начинается бред, Алекс, — сказал он вслух. — Бред. Выпей лекарство и ложись спать.

Лекарство он выпил не поморщившись, но вот со «спать» дело не заладилось. В гостиной было душно; на экране телевизора бесшумно мельтешили фигуры — звук был отключен. Безумно хотелось курить, но сигарет в доме не было: за этим строго следили и мать и Веня. Вениамин сегодня уехал к себе на квартиру, иначе составил бы компанию в ночном бдении. Друг обладал завидным свойством — пары часов сна в сутки ему хватало, что очень выручало агентство «Тайлер» в первый год его существования — господин Старыгин, при полной поддержке Алексея, пахал день и ночь; а так как в его таланте рекламщика сомнений ни у кого не возникало, фирма выползла с задворок Москвы, перебралась в престижный офис на Китай-городе. Алексей был далек от того, чтобы умалять свои собственные заслуги, — «Тайлер» сделали они с Веней, но именно благодаря некоторым удачным находкам Старыгина им удалось подняться так высоко.

— Ну что ж, Веньки нет, придется опять обойтись Интернетом.

В последнее время Алексей часто разговаривал сам с собой вслух. Это была одна из глупых вещей, которые, как ему казалось, неким образом увековечивают его пребывание в этом безумном мире. Идиотская зацепка, прихоть человека, острее других осознающего, насколько хрупка жизнь. Но он мог себе это позволить.

За окнами не было ничего, кроме снежной мути: метель разыгралась не на шутку. Завтра у веранды наметет сугробы, и приходящий дворник Степан Петрович, которому платили те жители коттеджного поселка, кто не держал постоянной прислуги, будет разгребать снег. Алексей представил звук, с которым лопата будет скрести по дорожкам.

…Ему казалось, с недавних пор он острее начал воспринимать запахи, прикосновения, звуки, больше обращать на них внимание. Он помнил тысячи мелочей: какова на ощупь давно прочитанная книга, как пахнет пыль на чердаке, мог долго наблюдать за пылинками, танцующими в солнечном луче. Ему не хватило сил, чтобы стать философом, и он стал циником, но объемное, ошеломляющее восприятие мира никуда не делось, а становилось все острее и острее. Это завораживало, затягивало в себя, как водоворот. Иногда Алексею лишь усилием воли удавалось скинуть с себя наваждение, вернуться к каким-то мелочам, к бытовым решениям, которых от него ждали, вспоминать, что он еще кому-то что-то должен — сыну, матери, Вене, фирме; должен им тепло, внимание, какие-то слова. У него в сердце было много любви и тепла, и те, кто окружал его, знали это; но тот новый, изумительный мир, который все чаще прикасался к Алексею кристально-холодными пальцами, забирал все больше и больше внимания. И он шел на зов, очарованный, как шли дети за гаммельнским крысоловом.

Особенно хорошо этот зов был слышен в ночной тишине, когда Илья спал, а мать делала вид, что спит. Тогда Алексей оставался наедине с самим собой — и вдруг понимал, что новый мир распахивается перед ним, протягивает руки. Это было прекрасно, но настолько пугающе, что Алекс отступал. «Не время, нет, еще не время», — твердил он манящему призраку, закрывая ладонями уши, чтобы не слышать, и зажмуриваясь, чтобы не видеть. «Я приду к тебе, я обязательно приду к тебе, ты же знаешь, я никуда не денусь, — оставь мне еще несколько дней, еще неделю, хоть сколько-нибудь». Призрак обиженно умолкал, и, чтобы спрятаться от него, Алексей шел в Интернет.

Великая Сеть жила по своим собственным законам — законам вселенского карнавала. Здесь легко менялись и сбрасывались маски, здесь слова были легче гагачьего пуха, но иногда, падая, могли раздавить. Здесь можно было вообразить себя кем угодно и сыграть какую угодно роль. Раньше, когда его жизнь катилась по такой же наезженной колее, как и у многих других, Алексей уделял не слишком много времени общению в Интернете, да и свободного времени было мало. Но теперь, проводя ночи наедине с ноутбуком, — Вениамин далеко не всегда мог составить компанию, — Алексей начал понимать, что обрел некую третью разновидность свободы, о которой раньше не подозревал. Там, в Сети, протекала еще одна его жизнь, о которой он не говорил ни с мамой, ни с Веней, а уж тем более с Ильей — и не собирался говорить в дальнейшем.

Конечно, Вениамин читал его Живой Журнал и сам вел свой, конечно, они пересекались в ICQ, чтобы обсудить какие-то текущие проблемы, но Веня не знал о том, сколько знакомых появилось у Алексея за последнее время, когда его пребывание в Интернете сделалось почти неограниченным. Ночами он вел долгие беседы с людьми из других стран и городов, ходил на форумы, участвовал в дискуссиях, читал книги и работал. Сейчас вдруг жизнь во всех ее проявлениях стала ему чрезвычайно интересна, ведь он знал о том, новом мире, делающем ее обворожительно прекрасной, а они все не знали.

— Ну-с, поглядим, что у нас нового. — С этими словами Алексей устроился на диване и открыл почтовую программу.

Просмотрел несколько рассылок, сбрасывающих ему новости по интересующим вопросам, и со вздохом закрыл почту. Большинства московских виртуальных знакомых сейчас нет в Сети: почти три, все спят. Час Быка, самый глухой ночной час. Казалось бы, нужно лечь, обнять мягкую подушку и ловить хорошие, теплые сны. Но глаза решительно не желали закрываться, организм протестовал: ему вовсе не хотелось в объятия Морфея. Ну и ладно, не больно нужно. Напевая веселый мотивчик, Алексей набрал адрес чата «Старая Москва». Конечно, это безнадежное занятие: в такое-то время! Но кому-то тоже не спалось: в чате находились трое, судя по стилю оживленного общения, подростков, за которыми не уследили уставшие на работе родители. Поставят чаду в комнату компьютер, а потом удивляются, отчего отпрыск утром отчаянно зевает и норовит проспать выход в школу. Сам не зная зачем, Алексей зашел в чат, поздоровался с присутствующими и остался висеть мрачным призраком. Общаться с личностями, выдающими на-гора перлы вроде «довайти встретимси» и «я четал книжку про валшебный Омулет», настроения не было.

Вспомнился последний разговор с Анастасией, и Алексей открыл сохраненный файл, еще раз перечитал строки. Потом отправился в ее Живой Журнал, который с недавних пор стоял у него в папке «Избранное». Новых записей не появилось. Алексей перелистал старые, снова наслаждаясь стилем, легким и вкусным, как молодое вино. Юная Бухгалтерша обладала душой несостоявшейся поэтессы. Если бы она писала стихи, то наверняка не какую-нибудь романтическую чушь вроде «я его полюбила и чуть не убила», не рифмовала бы розы с морозами, а ботинки — с полуботинками. Ее таланта вполне бы хватило на ироничные, смелые и открытые стихи. Так и есть, открытые. Если бы она фотографировала или держала в руках видеокамеру, то кадры были бы выпуклыми и неожиданными, но всегда — живыми. Если бы она была художницей… Она могла бы рисовать свою жизнь, легко и со вкусом, смеясь и разбрызгивая краски, но от этого результат был бы только лучше.