Ваниль - Неджма Страница 17

Несмотря на неодобрительный тон, добрая крестьянка дала нам несколько лепешек с салом, посыпанных тмином, прежде чем доверить нас «заботе Бога», как она проворчала.

Мы решили подождать на склоне холма, нависавшего над городом, укрывшись под оливковым деревом с коротким, но узловатым стволом, которое, укрывая нас от взглядов, позволяло рассмотреть Смару. Мы размотали бараньи шкуры, готовясь наблюдать за городом, пока ночь не достигнет последней четверти. Тогда мы вошли бы в Смару до утренней молитвы.

Чтобы убить время или же потому, что она пристрастилась к моим рассказам, Лейла спросила:

— Тетя, любовь существует?

— Почему ты задаешь этот вопрос?

— Потому что я только что вспомнила о деревне Ишк. Если бы любовь действительно существовала, Ишк не лежал бы в руинах.

— Тот, кто говорит тебе, что любви не существует, похож на глухого или слепого. Он никогда не узнает настоящего вкуса вещей. Тот, кто не умеет любить, обречен на поражение. У него нет ключа, который открывает дверь в другой мир.

— Какой мир?

— Тот, где время идет по-другому, свет блистает неожиданными оттенками, протяженность приобретает глубину, где любят теряться только влюбленные. Ибо любовь — это то, что рисует небеса на крышах и наделяет звезды блеском. Любовь заставляет тебя пробуждаться, дышать, двигаться по-другому. Любовь, девочка моя, это дар неба, даже если она заставляет страдать и плакать, даже если желание жить все время подвергается соблазну умереть.

— Никто не говорил со мной так, как вы, об этом чувстве.

— Потому что ты происходишь из народа, который уже не умеет любить. Посмотри, что стало с Ишком.

— Мы никогда не умели любить?

— Я думаю так, а Д. — наоборот. Он утверждал, что наши проповедовали искусство любви, ее пути и радости в мечетях, что они знали сотню ее имен и умели говорить о ней, начиная от ухаживаний и заканчивая помрачением разума.

— Кто этот Д.?

Я поняла, что только что снова совершила ошибку, но, ничего не придумав, бросила:

— Я расскажу тебе в другой раз.

Что не помешало воспоминанию о Д. явиться из моей памяти, как джинну из лампы Аладдина. Он облизывал мои соски и радостно покрывал мои губы своей теплой спермой, рассказывая мне то, чему учила история его народа. Находясь между моими бедрами, он цитировал прекраснейшие стихотворения, покрывал мое тело поцелуями, перемежая их именами любви. Ты видишь, Али, что ты не единственный ученый муж, чей сок я имела счастье пить! Возможно, однажды я расскажу Лейле о Д., когда она хорошо усвоит мои уроки и поймет, что означает слово «удовольствие».

* * *

Вдруг послышалось жужжание. Инстинктивно мы с Лейлой прижались к стволу оливкового дерева. Ночь была ясной, и небосклон был украшен звездами.

Замерев на бараньих шкурах, мы видели, как к нашему убежищу поднимался один из этих странных механизмов, которые люди с голубыми глазами привезли и щедро дарили богачам и руководителям страны, то есть одним и тем же людям. Он на сотню метров пододвинулся к нашему убежищу. Мы задержали дыхание, готовясь убежать, если эти странные гости заметят наше присутствие.

Ничего не произошло. Машина остановилась, и из нее вышли четыре женщины. Они были одеты в черные прозрачные платья, как будто феи в трауре. Одна из них обернулась и открыла заднюю дверь. Оттуда вытащили тело и протащили его по земле. Они взялись за него вчетвером, чтобы донести его до травы, чуть дальше.

— Это мужчина, — прошептала я Лейле, онемевшей от удивления.

Мужчина, связанный с головы до ног. Четыре женщины суетились вокруг него, смеясь и крича от радости, избавили его от повязки на глазах и веревок. Через мгновение он был полностью обнажен, и его член напоминал плакучую иву. Должно быть, он был молод, ибо его тело источало большую мощь.

Женщины заставили его сесть, и одна из них приказала:

— Доставь нам удовольствие, это наша последняя ночь с тобой, дорогой!

— О, да! — подхватила вторая. — Покажи нам красивую смерть, если хочешь сохранить жизнь. Смотри, как мы будем дуть в твою дубинку, чтобы она поднялась!

Женщины образовали круг вокруг него и начали исполнять странный танец, проводя руками по щекам и груди, играя своими длинными волосами — до пояса, у некоторых — до лодыжек. Они ласкали себе живот и бедра, покачивали ягодицами, подражая движениям любви. Они подходили друг к другу, чтобы нежно поцеловаться, сбрасывали свои платья, развязывали шаровары и отбрасывали пояса, а затем и трусики, громко смеясь. Вернувшись, они прошлись без одежды перед своим пленником, прежде чем наброситься на него.

Когда он снова оказался распростертым на земле, они сели на него все вчетвером. Казалось, он подчинился, самец в нем уступил инстинктам. Он наполовину выпрямился, переходил от одной к другой, покусывал одну грудь, облизывал другую, прежде чем его губы прилипли к холму Венеры самой полной из женщин. Его движения стали смелее, теперь он щупал ягодицу, кусал шею, сосал палец ноги маленькой женщины, прежде чем нанизать на себя самую большую. Женские силуэты заслоняли от нас мужчину, но затем удачно показали нам его. Мы заметили его член, погруженный в одно влагалище, руки бродили по телу другой, пока третья мастурбировала перед его носом. «И я! И я!» Среди криков, хрипов и грубых стонов мы слышали время от времени: «Каким членом наделила тебя природа, мой принц! Наполни меня до самых недр! Я твоя рабыня! Твоя женщина! Твоя шлюха!»

Это длилось как минимум два часа. Поглощенная зрелищем, я не могла понять, как оно действовало на малышку. Я признаю, что некоторые движения были настолько шокирующими, что я хотела закрыть ей глаза. Если Лейла должна узнать, что такое любовь, то это не лучшая иллюстрация. Однако я ничего не сделала, говоря себе, что Лейле пора было узнать о лицемерии своих родственников и увидеть то, что скрывалось ночью в якобы добродетельной Смаре.

Вдруг одна из женщин ударила в ладоши, и мы увидели большого негра. Он вышел из машины, как дьявол из сумерек.

— Засунь его внутрь и займись его судьбой!

— Нет! — закричал пленник. — Вы со мной этого не сделаете. Вы обещали оставить мне жизнь.

— Подлец, между нашими бедрами ты забыл об опасности!

— Я чужой в вашем городе. У меня жена и дети. Позвольте мне вернуться к себе.

Тот же женский голос приказал негру:

— Позаботься о том, чтобы его не нашли живым.

Механический монстр удалился вместе с пассажирами. Через несколько минут шум прекратился, не было видно ни тени, только темная ночь, отражающая эхо хрипов и криков.

— Что они с ним сделают? — спросила ошарашенная Лейла.

— Бросят в колодец или похоронят заживо.

— Почему?

— Мужчина, который закрывает своих жен, чтобы удостовериться в их добродетели, — идиот.