Ставка на темную лошадку - Мишель Мартин Страница 17

– Ну, если ты готова потягаться с Уитни, то и я, пожалуй, решусь потренировать парочку лошадей…

Неуверенная улыбка Каллена болью отозвалась в ее душе.

– Все будет как в старые добрые времена, не волнуйся. – Она накрыла его большую руку своей.

Он благодарно улыбнулся, и Саманта словно растворилась в этой улыбке. На секунду все вокруг исчезло, для нее существовали только серые глаза Каллена, стук собственного сердца и тепло его руки.

– Сэм, ты лучший друг, которого только можно пожелать!

Возвращение к реальности произошло слишком быстро.

– Вот и назови первенца моим именем, – невесело усмехнулась Саманта.

А уже через несколько минут она стояла у окна, провожая глазами идущего по дорожке к машине Каллена.

Ей всегда, с самого детства, нравилось наблюдать за ним, но она старалась делать это так, чтобы он ничего не замечал: самомнение у него и без того было чересчур высоким. Но когда появлялась возможность, Саманта с удовольствием смотрела, как легкий ветерок играет его густыми белокурыми волосами.

Ее взгляд скользнул по атлетической фигуре Каллена: широким крепким плечам, узким бедрам, длинным ногам в мягких кожаных туфлях. Эти туфли не мешали ей видеть в нем кельтского воина, от которого веяло скрытой грозной силой и который был наделен каким-то особым волнующе-эротичным шармом. Кельтские воины были бесстрашны, превосходно владели оружием, отважно сражались и не замечали ран… А ведь Каллен действительно был ранен, и ранен серьезно.

Но почему Уитни не понимает этого? Почему не хочет дать ему покой? Как же она может не чувствовать, что смерть Тига мрачной тенью легла на жизнь Каллена? Почему она не торопится подарить ему заслуженное счастье и любовь, зачем заставлять его так терзаться? Саманта любила свою подругу, но это не мешало ей осуждать Уитни за жестокость. Ноэлю нравилась игра, которую она затеяла, капризы и смена настроений Уитни его не трогали, развязка его мало занимала. Другое дело Каллен. Для него все было очень серьезно. Его сердце не смогло бы выдержать поражения.

Каллен исчез из вида, и Саманта с сожалением вздохнула. В детстве он казался ей божеством, но сейчас эти детские восторги вызывали у нее улыбку. Повзрослев, она перевела Каллена в разряд смертных, но все же он оставался лучшим из них – из всех, кого она знала. И у нее разрывалось сердце при виде того, как он страдает из-за гибели брата.

Когда Саманта узнала, что Каллен винит себя в смерти Тига, она испытала настоящее потрясение; перед ней раскрылась погруженная во мрак, истерзанная болью часть его души. Ей было в то время всего шестнадцать, и до этого ей не приходилось сталкиваться с темными сторонами человеческой натуры. Саманта вспомнила, как клялась себе, что, когда вырастет, обязательно найдет способ помочь Каллену, и эти воспоминания огнем обожгли ей щеки.

Она стала взрослой, но с горечью должна была признаться, что за долгие годы ей не удалось освободить Каллена от теней прошлого. Правда, он редко был рядом, но она не считала это оправданием для себя. Сейчас он здесь, и кто знает, может быть, их Грандиозный План – это второй шанс, данный ей судьбой, чтобы сдержать клятву.

Взгляд Саманты упал на телефон, и она почувствовала, что не может больше бездействовать. Воспоминания о Валентайне напомнили ей, что для успеха абсолютно необходимо должным образом подготовить почву. Она подняла трубку и решительно набрала номер Уитни.

– Ну как? Ноэль уже успел пролить бальзам на твои душевные раны? – поинтересовалась Саманта не без ехидства, когда Уитни сняла трубку.

– О да, он оказался на высоте – был так добр и внимателен…

– А вот ты с Калленом вела себя иначе.

– Неужели ты на его стороне? Сэм, ты же моя лучшая подруга! По-моему, это меня ты должна защищать – особенно после его кошмарной выходки в кабачке.

– Да, намек на «панель» был явной грубостью, – не могла не согласиться Саманта. – Но, мне кажется, ты сполна рассчиталась с ним при помощи торта. И теперь он смиренно ждет прощения у твоих ног. Не пора ли тебе перестать его мучить?

– Он слишком самоуверен, – заявила Уитни. – А я этого не люблю. Пусть Каллен не надеется, что я прибегу к нему, стоит ему только свистнуть.

– У него и в мыслях нет ничего подобного! Просто он верит тебе. Ты же сама ему сказала, что любишь его и выйдешь за него замуж.

– Верит? И напрасно. Мужчина всегда должен чувствовать легкую неуверенность, это ему только на пользу. Можешь поинтересоваться у Мисси.

– Ну что ж, – прищурилась Саманта, – в таком случае, если ты не прекратишь мучить Каллена, им займусь я. И разобьюсь в лепешку, но уведу его у тебя!

Ответом ей был мелодичный смех.

– Уж не надеешься ли ты, что Каллен действительно удостоит тебя вниманием? Ты же знаешь, у него совсем другие вкусы. Кроме того, он, судя по всему, однолюб.

– Если долго удерживать мужчину от того, к чему он стремится, он поневоле начнет искать желаемое в другом месте.

– Может быть, и так, но уж на кого на кого, а на тебя, Саманта, он точно не взглянет, – еще веселее рассмеялась Уитни. – Для него ты всегда была как сестра – и только.

– Очень скоро он начнет воспринимать меня иначе.

Саманта не смогла бы объяснить, почему слова Уитни так больно задели ее. Она изо всех сил стиснула трубку.

– Старые привычки очень живучи, и у тебя не те возможности, чтобы их победить, – ответила Уитни.

Саманта впервые так ясно осознала, что ее лучшая подруга смотрит на нее с чувством превосходства. Разумеется, Уитни всегда относилась к ней с оттенком снисхождения, считая, что Саманта как женщина не способна с ней сравниться. Но, оказывается, Уитни даже мысли не допускает, что Саманта в состоянии встать на ее пути.

Кровь бросилась Саманте в лицо.

– Ты упускаешь из вида одну немаловажную деталь, – отчеканила она без малейшего колебания. – Я люблю Каллена! И всегда любила, а молчала потому, что думала, будто ты тоже любишь его. Но я больше не собираюсь смотреть, как ты изводишь Каллена своими капризами. И если я смогу дать ему счастье, меня ничто не остановит!

– Желаю удачи, – язвительно пожелала Уитни. – Тебе она очень понадобится.

В трубке раздались гудки, а перед глазами Саманты вдруг возникла яркая картина: Каллен у ее ног с горящими страстью глазами, а Уитни задыхается от бессильной злобы.

Саманта швырнула трубку и с мрачным видом отправилась в спальню. Гнев душил ее, хотелось что-нибудь разбить вдребезги или растоптать, чтобы дать выход раздражению. Возможно, тогда у нее стало бы легче на душе.

Но ничего сокрушать Саманта не стала, а вместо этого включила запись Шопена. Она сняла джинсы и рубашку, с досадой бросила их на кресло в углу и, оставшись в трусиках и лифчике, принялась придирчиво разглядывать себя в зеркале.