Под потолком небес - Валентина Седлова Страница 17

— А нас у мамы четверо…

— Маньячка твоя мама. Извини, это так, вырвалось!

— Да я все понимаю, не извиняйся. Просто думаю, как она это смогла?

— Да скорей всего наш с тобой папа воду мутил: или рожай, или в Москву уеду. Он же моей матери тоже голову морочил, будь здоров! А может быть, она таким образом хотела его крепче к семье привязать: куда ж он денется, когда на нем столько голодных ртов висят. А он весь из себя такой правильный, ответственный, вот и остался.

— Да, это ты верно про него заметила, он действительно всегда пытается быть «правильным». Правда, не всегда получается. Но если уж ему что в голову втемяшится, то лучше на дороге не стоять. Хотя на самом деле он добрый и забитый. Мать им вертит, как корова хвостом.

— Я знаю. Я его как-то раз попросила остаться со мной и мамой — еще маленькая была, глупая — а он погладил меня по голове, заплакал и ушел. Мама меня потом долго спрашивала, чего это я ему такого наговорила. А я молчу и тоже плачу.

— Ланка, я давно хотела спросить, но все как-то неудобно было. А почему твоя мама замуж не вышла?

— Кто б ее с чужим ребенком на руках взял? Да и робкая она у меня была. Она как в отца влюбилась, так, словно в омут с головой ушла, ни о чем не думала, кроме как о своей любви. А когда он ее бросил, то решила, что это ей наказание за то, что она девичью честь не соблюла и все такое. У ее родителей с этим строго было, а когда их не стало, то старшая сестра, тетка моя, ей мозги промывала. У меня же тетка так и отправилась в мир иной старой девой, потому что всем своим поклонникам говорила, что сначала в ЗАГС, а уж потом извольте. А кто ж на почти пятидесятилетнюю мегеру польстится, да еще и при таком условии?

— Ланка!

— Да знаю я, что о покойных либо хорошо, либо ни слова, но ты бы знала, как она мою мать мною тиранила и попрекала. А та и слова в ответ сказать не могла, потому что считала себя действительно виноватой. Тетка ей лекцию о моральном облике прочтет, а мама потом бежит на кухню и за корвалол или валидол хватается, что первое под руки попадется. Так и свела ее в могилу, змея. Ты не представляешь, как мы с ней после маминой смерти сцепились: орали друг на друга, как бешеные кошки. В итоге на этот раз за валидолом отправилась она. И знаешь, из-за чего весь сыр-бор вышел? Она заявила мне, что это Бог маму за ее грехи наказал и взял к себе типа на перевоспитание. Ловко так все повернула и от себя все стрелки перевела. Я как услышала, так и взвилась. В общем, некрасивая вышла сцена. Но после этого она уже боялась мне что-нибудь про маму говорить, особенно про то, что я по ее стопам иду. Сразу же по мозгам получала. Я тоже могла быть безжалостной, как она. А когда тетку грузовик сбил, не поверишь, мне почему-то было все равно. Даже сама себе удивлялась: ведь последний родной человек погиб, а я хожу, как кукла механическая, Костика на руках укачиваю, еду себе готовлю. Даже похороны чужие люди делали, какие-то подруги, коллеги ее по работе, потому что я даже не знала, что и как надо. Они все, наверное, решили, что я не в себе, или что у меня шок. А я их не разубеждала, хотя шока у меня и в помине не было. Зачем им это знать? И какое им вообще до меня дело? Помогли с похоронами — спасибо, а теперь выметайтесь из моего дома и больше сюда не приходите.

— Лана, успокойся, все позади. Ланка, я прошу тебя, не плачь, давай я водички принесу?

— Спасибо, Наташенька, ничего не надо. Это я так, по старым болячкам прошлась. Сейчас все пройдет. Ладно, хватит о грустном, пошли ужинать. И Костика надо переодеть, я уже слышу, что он недоволен. Опять, наверное, по большому сделал, аппетит у него отменный.

— Слушай, а давай я его переодену и помою, а ты посмотришь, правильно ли я все делаю?

— Будем устраивать ликбез по обращению с младенцами?

— Вроде того.

— Ну что ж, тогда мой руки и вперед, буду проводить наглядную лекцию.

— Уже бегу!

* * *

Верная своему слову, через день Наталья отправилась в поликлинику. Чтобы получить вожделенный больничный, пришлось рассказать, что у нее сильно кружится голова (только если резко вниз наклониться), она падает в обмороки (наглая ложь, но ведь ради святого дела…) и у нее часто идет носом кровь (пару раз было, это точно). Видимо, она была более, чем убедительна, потому что врачиха сразу же принялась мерить ей пульс, заставила медсестру взять у Наташи кровь на анализ и заявила, что, скорее всего, придется лечь в больницу на сохранение, поскольку налицо дефицит гемоглобина и железа, хотя после анализа можно будет сказать точнее, да и сердечный тонус хромает. О таком исходе дела Наталья как-то не подумала, и поэтому импровизируя на ходу и пускаясь во все тяжкие принялась убеждать медичку, что чувствует себя хорошо, просто вот решила рассказать, на всякий случай, и зачем же ей в больницу, когда дома за ней уход что надо… Вроде бы пронесло, но испугалась Наташка здорово. Теперь послезавтра снова сюда приходить за результатами анализа. Блин, ну кто ее за язык тянул! Сказала бы просто — голова кружится, а то ведь ляпнула про обмороки — и понеслось. «А спазматических болей внизу живота нет? А обморок случается полностью внезапно, или ты успеваешь понять, что происходит? А просто так перед глазами не темнеет?» Гестапо и белорусский партизан, ей Богу! Ничего, зато теперь можно сидеть дома и не ходить на работу. И Ланка сможет нормально работать, не беспокоясь за Костика. Еще бы, родная тетка за ним присматривает, ни кто-нибудь!

Но Ланка — это что-то! Другая ведь просто могла поставить вопрос жестко: или сиди дома и помогай мне по хозяйству и с сыном, или работай и живи там, где жила — в общаге. А Лана ей компьютер притащила, лишь бы Наталья семестр не пропустила, курсовые и диплом смогла сделать. Замечательная девчонка, хотя и слегка озлобленная на мир. Впрочем, вырасти в обществе такой тетушки — тут, пожалуй, не только озлобиться можно. А вот к мужчинам у нее просто патологическая ненависть, что ни слово в их сторону — так сплошной яд. Нет, Наталье по жизни с ними тоже пока не сильно везло, но чтобы уж и ненавидеть… Даже самая большая обида и предательство — с Лешкиной стороны — Наташе уже не казалось чем-то вроде конца света. Нет, она не простила его, за такое не прощают. Но она поняла его и внутренне отпустила, как птицу с ладони. Летишь — лети. Но назад ты уже не вернешься.

Костик уже минут десять, как один дома остался, Лана предупреждала, что она в одиннадцать уедет, а сейчас начало двенадцатого. Хорошо, что хоть в поликлинике очередь была небольшая, а то бы она точно домой нормально не успела. А так еще минут пятнадцать — и она у Кости. Вау, до чего же он все-таки уже тяжелый! Пока она его вчера мыла и одевала, руки очень даже прилично успели устать. И ведь еще чуть-чуть, и у нее самой такой же будет. Ее малыш подружится со своим старшим братом, и так они и будут жить: две сестры и два брата. А когда дети подрастут и пойдут в детский сад, Наталья устроится на хорошую работу, и их с Ланкой сыновья точно ни в чем не будут знать недостатка.

О том, что будет в чуть более далекой перспективе, Наталья предпочитала сейчас не думать, и даже не загадывать. Лишь бы очередной день пережить, лишь бы все свои проблемы утрясти и с работой разобраться. Лишь бы нормально родить, и чтобы ребенок был здоровый. А мужчины пока подождут, это не их сезон, и не их игра.