Выйти замуж за итальянца - Елена Ларина Страница 17

Олега я нашла с трудом. Пришлось полчаса дефилировать возле его училища в поисках подходящего кандидата, а потом униженно просить двух входящих внутрь курсантов найти Олега и передать ему записку. В записке я просила свидания на том же месте, где мы встречались в последний раз. Почему-то мне казалось, что по телефону всего не объяснить и гораздо лучше в данной ситуации встретиться лично. Встречу я назначала на воскресенье, а в случае отказа просила об этом сообщить. До воскресенья Олег не позвонил. Это и радовало меня, и огорчало одновременно. Мне почему-то казалось, что он будет звонить в любом случае, хотя бы чтоб услышать мой голос.

В воскресенье с утра я чувствовала себя особенно скверно. Тошнота не отступала, тянул низ живота, а лицо опухло так, что этого не мог скрыть никакой макияж. Я все пыталась подсчитать, какой же у меня срок, но не смогла. Талия, правда, пока не располнела, и даже видимости животика не намечалось, но ноги уже стали отекать, и общее ощущение было такое, словно я маленький гиппопотам. Я надела на встречу элегантные оливковые брючки и модный свитер с высоким воротом. Сделала красивую укладку. И все равно осталась недовольна своим внешним видом. Да ладно, какая разница! Для любящего мужчины беременная женщина всегда прекрасна. Подбадривая себя этим оптимистическим девизом, я отправилась в путь. Но в метро мне вдруг стало так плохо, что я чуть не потеряла сознание. Голова закружилась, уши почему-то заложило, а перед глазами замелькали черные мушки. Какой-то пожилой мужчина уступил мне место, я с благодарностью улыбнулась ему и села. Конечно, тут же нашлись злопыхатели. Особенно усердствовала полная дама с пережженной химией на голове.

– Вот молодежь пошла! Накурятся всякой дряни, потом рассядутся в метро, а приличные люди должны стоя ехать!

Я пыталась ее не слушать, как-то отвлечься, думать об Олеге и нашем ребенке, но пронзительный противный голос продолжал раздражать барабанные перепонки. В итоге на Чернышевскую я приехала с совершенно испорченным настроением. Попыталась успокоиться, пройдя по улице Петра Лаврова, недавно переименованной в Фурштатскую, но при виде свадебных машин расстроилась еще больше. Вид чужого счастья в этот день вызывал тупую щемящую боль в сердце, которое, словно вещун, предсказывало беду.

Олег меня уже ждал. У тех самых каруселей. Его высокую подтянутую фигуру я увидела издалека. Ах, как к лицу ему была форма, как лихо сидела фуражка с кокардой на черных, как смоль, волосах! Я даже немного замедлила шаг, любуясь прекрасной осанкой и военной выправкой любимого, прямым разворотом его широких плеч, гордой посадкой головы. Олег курил, отставляя руку в сторону таким знакомым мне нетерпеливым жестом, и стряхивал пепел прямо на пожухлую траву. Вид у него был мрачный. Я взглянула на часы и заторопилась.

– Олег!

Он не шагнул мне навстречу, не раскрыл объятий. Что ж, после того, что наговорила ему мама, он имел на это право.

– Здравствуй.

– Здравствуй.

Мы с минуту постояли молча, просто глядя друг на друга. И впервые никаких токов между нами не пробегало. Олег смотрел как-то неопределенно, я ничего не могла прочесть по его глазам, прежде таким родным и понятным для меня. Он словно бы закрылся изнутри. И голос тоже был отстраненный, как чужой.

– Пойдем присядем.

– Пойдем.

– Мороженого хочешь?

– Нет.

Мы подошли к скамейке. Не той, давешней, а другой, стоящей прямо на аллее. Я присела. Олег выкинул сигарету в урну и молчал. Мне в голову тоже ничего не приходило. Когда я сюда ехала, мне казалось, что стоит нам увидеть друг друга и все решится само собой, все как-то образуется. Но этого не происходило. И это приводило меня в замешательство. Я же знала, что мы умеем понимать друг друга без слов!

– Наверное, я должна как-то объясниться.

– Думаю, да. Это же ты меня сюда позвала.

– Мама мне рассказала, что вы встречались. Я должна извиниться за нее. Она не ведала, что творит.

– Да? А мне казалось, что извиняться ты должна за себя. Это ведь ты говорила мне в один прекрасный вечер, что твоя мама все о нас знает?

Я покраснела.

– Прости. Я ей так и не рассказала.

– Что еще в наших отношениях было ложью?

– Олег! Как ты можешь так говорить?

– А как ты могла со мной так поступить? Что я должен был чувствовать, когда твоя мамаша едва не спустила меня с лестницы, а потом выставила на посмешище перед этим твоим приятелем?!

– Каким еще приятелем?!

– Тем, который ходит к вам пить чай, как к себе домой! И знает, где у вас лежит сахар. И возможно, многое другое.

– Олег, о чем ты говоришь?

Я искренне не понимала, кого Олег имеет в виду, а он мне не верил. Совсем не верил. Считал меня законченной лгуньей и вертихвосткой. Боже мой, мама, ну почему ты мне не рассказала, что во время визита Олега у нас дома кто-то был? И кто вообще это мог быть?!

– Поверь мне, у меня нет никаких приятелей. Я никого не вожу домой. И я действительно не представляю, о чем, точнее, о ком ты говоришь!

– Ну да, так я тебе и поверил. И этот Коля как-то-там тебе не знаком.

– Коля? Коля Добролюбов?

Напряжение мгновенно спало, и я расхохоталась так облегченно и насмешливо, что Олег слегка сконфузился.

– Так ты меня к Коле приревновал? Ты что, с ума сошел?! Он же мне в пупок дышит!

– Ну так и что? Твоя мама с ним так миндальничала.

– Еще бы! Колька влюблен в меня с незапамятных времен. Таскается к нам по любому поводу не первый год. Чинит маме розетки, вешает люстры, используется в качестве бесплатной тягловой силы ну и по медицинской части, давление там померить, укол поставить. Он же в медицинском учится!

Олег стал потихоньку оттаивать. Присел рядом со мной на скамейку, взял за руку, заглянул мне в глаза.