Заговор двух сердец - Кэтрин Куксон Страница 17

— Чем закончилось? Откуда я знаю?

— Ты там был, не отнекивайся.

— Ладно, был, ну и что?

— Ничего, ничего, — улыбнулась она. — Я только хочу знать, что случилось.

— А что всегда бывает? Они доказали, что люди умерли.

Жена пристально посмотрела на Симона, а потом снова принялась за еду. Она ничуть не удивилась, когда он отодвинул тарелку и молча ушел. Люси видела через открытую дверь, как он удаляется в темноту. Она перестала есть и долго сидела, сложив руки на коленях.

Люси любила этого мужчину и надеялась, что он тоже любит ее. Конечно, она понимала, что на ней все в его жизни не заканчивается. Она по намекам и рассказам знала, что он любил и других. Но миссис Сопвит или Тилли Троттер, видимо, была его первой любовью и имела на него особое влияние — это она несла ответственность за то, что этот добрый и щедрый человек превратился в забулдыгу и буяна. Но с того самого дня, когда Люси поскользнулась на обледенелом тротуаре, а он поймал ее за локоть и не дал упасть, Симон стал главным мужчиной в ее жизни. Он стал самим собой — добрым, ласковым и щедрым. Он был на десять лет ее старше, и относился к ней, как к молодой девушке. Конечно, Люси понимала, что засиделась в девках. Но с Симоном она чувствовала себя молодой и родила ему дочь. Казалось, это принесло ему большую радость, и все шло хорошо, пока два месяца назад не вернулась миссис Сопвит, теперь вдова.

За последний месяц Симон три раза напивался. Есть ли хоть доля правды в рассказах о власти этой женщины? Неужели она действительно его прокляла?

Люси чуть не перевернула стул, резко встав из-за стола. Она не была невежественной деревенщиной — много читала, родители дали ей приличное образование. Люси умела играть на пианино и вышивать. Она не позволит всякому вздору завладеть ее умом. Если Симон снова стал пить, должна быть какая-то причина, и к колдовству она не имеет никакого отношения…

На этом этапе своей жизни Симон, сидящий в своей конторе с трубкой в зубах, вполне возможно, и не согласился бы со своей женой. В молодости, много лет назад, он защищал Тилли от этого обвинения. Но, испытав ее чары на себе, он тоже стал думать так же, как и остальные жители деревни. Было в ней что-то странное, что переворачивало жизнь мужчины. Все годы, пока она была любовницей Марка Сопвита, он сам прошел через ад, будто его прокляли. А когда Сопвит умер, а ее, беременную, выгнали из усадьбы, Симон предложил усыновить ребенка. И чем она ему отплатила? Презрением. А ведь она его когда-то любила. Да, любила! Симон был в этом абсолютно уверен. Теперь, оглядываясь назад, он понимал, что она любила его еще до того, как он догадался, что любит ее. Он считал, что она относится к нему, как к старшему брату, защищающему младшую сестру. Но в день его женитьбы на Мэри он прозрел. С тех пор рана в его сердце не заживает.

Когда же он наконец более или менее смирился с ситуацией, Тилли бесстыже вышла замуж за сына своего бывшего любовника, к тому же на шесть лет моложе себя. Это надо же! Он был потрясен до глубины души. Ему страшно было подумать, что бы он сделал, если бы она практически сразу не уехала в Америку. Наверное, пошел и поджег бы всю эту проклятую усадьбу. Ведь тогда он почти свихнулся. Потом он встретил Люси. Симон понимал, что она возродила его к жизни. С ней он стал напоминать себя прежнего, таким он был в юности — открытый, порядочный фермер, готовый всегда придти на помощь. Затем Люси родила ему дочку, и семья зажила новым счастьем. Симон поклялся в день рождения дочери, что бросит пить. Он сам очень верил в это. И что же произошло? Вернулась Тилли, теперь вдова. А ведь это означало, что она снова может выйти замуж. Как будто кто-то возьмет ее со вторым ублюдком, цепляющимся за ее юбки. Россказни, что черномазая девчонка старше ее сына, не выдерживали никакой критики. Поговаривали, что молодой Сопвит умер от ран, полученных при набеге индейцев. Но это только слухи. Вполне возможно, что он умер, защищая ее от других мужиков.

Милостивый Боже! Симон встал и принялся вышагивать по тесной комнате. Почему она не осталась там, где была? Что в ней такого, что так притягивает мужчин, выворачивает их мозги наизнанку?

Когда Симон услышал, что у нее белые как снег волосы, он с некоторым удовлетворением подумал: «Вот и ладно, она теперь выглядит старухой». Но когда он на прошлой неделе увидел ее в толпе, он убедился, что хоть волосы у нее и впрямь седые, старухой она не выглядела. Она выглядела так же, как много лет назад, когда пришла на судебное заседание, опираясь на руку молодого Сопвита, и судья спросил ее, в самом ли деле она ведьма. Более того, седины только прибавляли ей очарования. Симон никогда не считал ее по-настоящему красивой, для этого она была слишком высокой, выше многих мужчин. Но был в ее глазах некий магнетизм, действующий намного сильнее любой красоты. Эти глаза смотрели на тебя и вроде бы не видели. Они смотрели сквозь тебя, в тебя и за тебя. И за ней шел молодой Макграт. Симон все еще думал о нем, как о молодом Макграте, хотя Стив давно уже стал мужчиной, высоким и широкоплечим. Этот Стив Макграт всегда был ее тенью, ведь он с юных лет пускал по ее поводу слюни. Неужели он снова за ней увивается? Вряд ли. Хозяин Джон Сопвит не допустит такой связи. Хотя что он может сделать? Она — владелица поместья. Она унаследовала этот лакомый кусок от мужа. Невероятно, но Тилли Троттер, та, которую он в детстве не раз спасал от голодной смерти, заняла теперь такое положение. Это сводило Симона с ума.

Он перестал вышагивать по комнате и остановился у стола, впившись ногтями в его край. Симон отдавал себе отчет, что стоит на перепутье: или он снова начнет пить, наверняка вызвав тем самым ее презрение, или будет стремиться вверх и сделает то, что собирался сделать много лет — выкупит ферму. У него хватит денег на это. А если добавить приданое Люси, то еще и на лишний кусок земли останется. Но для покупки фермы придется встретиться с Тилли. Что такого! Ему давно хотелось увидеть ее и убедиться, что никакая ее власть не в состоянии уничтожить его.

Приняв решение, Симон снова сел. Он поставил на стол локти, опустил голову на руки, плотно сжал рот и заскрипел зубами, чтобы не позволить себе вымолвить это имя, которое билось у него в мозгу: «Тилли Троттер! Тилли Троттер, будь ты проклята!»