Пойманный свет - Сьюзен Мейер Страница 17

— Сильно?

— Раньше было сильно. А теперь… — Она замолчала и подтянула штанину синих джинсов, демонстрируя шрамы.

Чанс посмотрел на них, а потом в глаза Тори:

— Выглядит почти искусственной.

Тори снова прикрыла ногу:

— Знаю. Наверное, из-за пересадок кожи.

— Много их пришлось делать?

— Было много операций. И терапии. Много-много терапии.

— Наверное, тяжело пришлось.

— Не столько тяжело, сколько… мне кажется, я пропустила пять лет жизни. Или отстала. Мне двадцать пять, но во многом я все еще чувствую себя на двадцать.

Беседа должна была избавить Чанса от бурлящих внутри чувств, но только добавила к ним разочарование. Он напомнил себе, что отношения чаще разваливаются, чем расцветают. Особенно его отношения.

После обеда Тори оставила его с детьми: воскресенье было ее выходным днем, как они и договаривались. К тому времени, как она вернулась, Чанс уже уложил детей, так что она только сказала им «спокойной ночи» и ушла к себе. В понедельник Чанс отправился на работу с чувством, что между ними все пришло в норму.

Вечером в понедельник Роберт снова принес ужин для них обоих в коттедж. Пока Чанс переодевался, Тори расставила тарелки и разложила приборы. Дети сидели в креслицах за столом и стучали погремушками по подносам.

Чанс старался не думать о том, насколько все это похоже на картины, которые он представил, когда Лилия сказала, что беременна. Хотя признаваться в этом даже себе он не хотел, но тогда немало нафантазировал о них двоих, а теперь Тори заняла место бывшей жены в его фантазиях.

В голове зазвучал сигнал тревоги, но Чанс его проигнорировал. Он взрослый мужчина, его детям нужна няня, а мама этих детей причинила ему столько боли, что он не станет поддаваться фантазиям. Особенно фантазиям о женщине, которая четко дала понять, что между ними ничего не может быть.

Тори сняла крышку с кастрюльки с горячим ростбифом под соусом, и запах наполнил воздух, заставляя живот Чанса урчать.

— Никто не готовит так вкусно, как Кук.

— О да! — порывисто согласилась Тори. — Я здесь килограммов двадцать наберу, пока не уволюсь!

Чанс засмеялся. Ну вот, нормальный разговор. Они справятся. Застольная беседа не обязательно должна приводить к разговорам о личных вещах.

— Двадцать килограммов за восемнадцать лет — это неплохо. Многие набирают куда больше.

Выкладывая себе на тарелку картофельное пюре, Тори покачала головой:

— Вряд ли я останусь тут на восемнадцать лет.

— Почему?

— Сначала я так думала, — сказала она тихо, полным сожаления голосом. — Но близнецам не так долго будет нужна няня. К тому же я бы хотела доучиться. — Она вручила Чансу тарелку.

— Правда?

— Да. До катастрофы я училась в школе бизнеса. Но я так люблю ваших детей… я так люблю всех детей, что теперь думаю стать учительницей. Для этого нужно получить диплом.

Видимо, их беседа была не такой уж удачной. Если Тори намекает на свое увольнение и планы на дальнейшую учебу, то, может, только Чанс тут расслабился? С другой стороны, она няня, а не его девушка и не мама близнецов. У нее нет перед ними обязательств. А после всего, что она пережила, ей нужна своя жизнь, своя мечта.

— Думаю, вы станете отличной учительницей.

— В школе у меня были замечательные учителя. Особенно в начальной. Вы, наверное, не поверите, но я была очень застенчивой.

Чанс откинулся на стуле и ухмыльнулся:

— Да ладно.

— Тогда я была еще более застенчивой, просто ужасно. Но учителя в первом и втором классе приложили все усилия, чтобы научить меня общаться. Я хочу быть такой, как они. Человеком, который видит, через что проходят дети, и помогает им.

У Чанса потеплело в груди. Пробуждавшиеся в нем чувства были такими непривычными, что он даже не мог дать им названия. Из Тори действительно получилась бы прекрасная учительница. Но главное, она была замечательным человеком.

— Думаю, это великолепная идея.

— Поэтому… — протянула она неуверенно.

Чанс уже знал, что последует дальше. Она уволится. Как только начнется новый семестр в колледже, Тори уйдет.

— Я собираюсь поступить в вечернюю школу.

— Вечернюю? — Чанс резко взглянул на нее.

Глаза Тори заискрились от смеха.

— Вы же не думаете, что я вас брошу одного с двумя детьми?

Сердце у него забилось — не потому, что она остается, а потому, что она подумала о нем и детях, когда планировала свое будущее. Она действительно была полной противоположностью Лилии. Но это его чем-то пугало. Всего за несколько дней его чувства к Тори стали поразительно сильными.

Потому что она славная.

Милая.

Все, что он хотел от женщины.

Но получить ее не может.

Черт, он не должен даже думать о ней. Если он не будет держать себя в руках, то ему снова разобьют сердце.

— Вы не обязаны оставаться.

— Я люблю ваших детей. И я слышала, что вы говорили в мой первый день на работе.

Чанс вопросительно поднял брови.

— Их бросила мама, и вы так не поступите, потому что им нужна надежность. Я могу быть еще одним источником надежности.

Горло Чанса перехватило от эмоций. Неужели она действительно такая самоотверженная и добрая?

Тори накрыла его руку своей и улыбнулась:

— Мне нравится чувствовать себя нужной. Возможно, работа здесь, с вами и детьми, лучше всего помогает мне двигаться вперед. — Она убрала руку — До встречи с вами я намеревалась провести остаток жизни дома, взаперти, не то чтобы погрязая в жалости, но, по крайней мере, ни с кем не встречаясь. С вами мне хорошо.

У него перехватило дыхание. Ей было хорошо с ними? Тори в одиночку восстанавливала его веру в человечество. Она очень сильно отличалась от Лилии, и трудно было представить, что они относятся к одному виду, тем более к одному полу этого вида. И при этом она считала, что это Чанс ей помогает?

Он откашлялся:

— Вы тоже делаете для меня много хорошего.

Тори улыбнулась шире, но прежде чем успела что-нибудь ответить, Сэм расплакался. Она вскочила с места и через секунду была рядом с ним.

— В чем дело, милый?

Сэм протянул к ней ручки, и Тори подняла его:

— Тебя покачать, малыш?

Малыш прижался к ней, но тут Чанс поднялся со своего места:

— Я его укачаю, а вы поешьте.

— Нет-нет. — Тори легко отмахнулась от него. — Вы ешьте. Думаю, Сэму просто нужно пару минут в одиночестве.