Пробуждение Оливии - Элизабет О’Роарк Страница 17

Я не хочу ей сочувствовать – не хочу вообще ничего к ней испытывать. И, думаю, проблема в том, что я уже начал это делать. Я уже пекусь о ее судьбе, и есть у меня смутное ощущение, что добром это не закончится, хотя я понятия не имею, откуда оно взялось.

Я открываю один сайт за другим – и все они посвящены бегу во сне. Кроме того, я обнаруживаю множество форумов для тех, кто также этому подвержен. Это столь многое объясняет… Постоянное изнурение и всю ее академическую историю, которая представляет собой длинную череду разочарований. Я достаю ее личное дело из Техасского университета. Они ведь должны были знать о проблеме, но в таком случае разве могли они просто оставить все как есть? Однако я ничего не нахожу в этих документах. Есть лишь заметки, где обсуждаются ее результаты на соревнованиях и неспособность справляться со стрессом. Подразумевается, что виной всему алкоголь или наркотики, но я не представляю, как они могли всерьез в это верить. Оливия зачастую приходит на тренировки изможденной, однако я ни разу не видел, чтобы у нее проявлялись последствия того или иного опьянения.

Я просматриваю сводки о ее академических успехах, которые оказываются столь же неинформативны: она хорошо учится и в коллективе держится особняком. Но тут мне попадаются три заметки, сделанные вскоре после ее поступления в ТУ.

Первая: «Время 03.42. Студентка бегом пересекла вестибюль и попыталась покинуть общежитие. Охранник уведомил ее о том, что ей нельзя покидать здание, и попытался остановить, но девушка впала в истерику, сумела вырваться и скрылась. Позже ее опознали и проинформировали, что в случае дальнейших инцидентов к ней будут приняты дисциплинарные меры. Студентка утверждала, что ей ничего не известно об инциденте».

Вторая заметка сделана две недели спустя: «В 02.19 студентка бежала через вестибюль и не реагировала на команды остановиться. Была оповещена охрана кампуса, которая впоследствии обнаружила девушку, бегущую босиком в южную часть кампуса. Чтобы ее задержать, потребовалось несколько сотрудников охраны; девушка оказывала сопротивление и, похоже, не ориентировалась ни во времени, ни в пространстве. На место происшествия была вызвана бригада «Скорой помощи», после чего студентку доставили в медпункт университета. Связаться с ближайшим родственником пациента не удалось».

Последняя заметка сделана неделю спустя: «По причине стресса, вызванного тесной средой проживания, студентка запросила и получила стипендию взамен предоставленного ей места в общежитии».

У меня такое чувство, будто мое сердце куда-то провалилось… Оливия годами хранила этот секрет, а когда наконец кому-то открылась, этот человек лишь рассмеялся и сказал, что выгоняет ее из команды… Я опускаю голову, пряча лицо в ладонях. Господи боже. Почему я так сомневался в ней? Почему не предоставил ей хоть каплю доверия? Оливия как проклятая выкладывается на тренировках каждый чертов день. Она в точности выполняла все остальные мои указания, так почему же я был столь одержим желанием избавиться от нее, желанием видеть лишь худшее в ней? Я не уверен, что хочу на самом деле искать ответы на эти вопросы, но точно знаю, что это нужно исправить.

Она живет в худшем районе города из всех возможных. Ее жилой комплекс выглядит так, словно был построен в семидесятых годах и тогда же в последний раз ремонтировался. Как только мы разберемся с ее бегом, я должен вернуть ее в общежитие. Даже мне не по себе в этой части города.

Я стучусь к ней, и Оливия приоткрывает дверь, не снимая с нее цепочку.

–Да?– спрашивает она с пустым взглядом.

–Могу я войти?

Она задумчиво прикусывает губу.

–Я сама выйду,– наконец отвечает девушка.

Она снимает цепочку с двери и, стараясь при этом открыть ее как можно меньше, выходит наружу. У меня создалось отчетливое впечатление, что она не хочет, чтобы я видел, что или кто находится в ее квартире.

–Я чему-то помешал?– спрашиваю я, кивая на дверь.

Она бросает на меня гневный взгляд:

–Да, я паковала свое барахло.

Какая-то часть меня хочет рассмеяться: Оливия не собирается облегчать мне задачу… Думаю, это нисколько не удивительно. Я поворачиваюсь к ней и сжимаю пальцами переносицу.

–Прости за то, что сегодня произошло. Мне не следовало сразу обвинять тебя во лжи.

На ее лице возникает какое-то непонятное выражение – что-то удивленное и мягкое, почти ранимое,– но Оливия быстро его стряхивает. Она опускается на бордюр, и я к ней присоединяюсь.

–С чего такая внезапная перемена?– ядовито спрашивает она.– Осознал, что я твой единственный шанс на победу в забеге через две недели?

–Учитывая, какие отвратительные результаты ты показывала до сих пор, ты действительно думаешь, что я возлагаю на тебя большие надежды?– жестко спрашиваю я.

Это прозвучало грубо, но это правда. И я знаю, что она из тех людей, которые лести предпочитают искренность. Я мог бы сказать ей, что она, вполне возможно, смогла бы выиграть предстоящий забег, что я вижу в ней нераскрытый потенциал, который делает возможным практически все, однако я этого не делаю. Оливия бы все равно в это не поверила.

–Я здесь потому, что… похоже, есть вероятность, что я был не прав.

–Как великодушно с твоей стороны,– бросает она, вскакивая на ноги,– что ты допускаешь вероятность, что я не лгу. Спасибо, что заглянул. Приходи еще, если решишь сообщить, что также считаешь возможным, что я не торгую наркотиками и не травлю детей, а пока – иди к черту.

–Сядь,– рявкаю я, указывая на бордюр.– И перестань все усложнять.

Она продолжает стоять, скрестив руки на груди и сердито глядя на меня, но не уходит.

Я прикусываю губу, даже не зная, с чего начать.

–Как давно это с тобой происходит?

Она стискивает зубы. Этого разговора ей до смерти хочется избежать.

–С детства,– говорит Оливия, слегка пожимая плечами. Будто это что-то незначительное, тогда как, судя по всему, это определяло ее жизнь долгие годы.

–Почему это происходит?– Полагаю, это самый важный вопрос, потому что именно он должен подсказать нам, как это прекратить.

–Откуда мне знать?– спрашивает она в ответ, но наконец опускается рядом со мной на бордюр.

Ее ноги испещрены мелкими царапинами. Врачи «Скорой» сегодня упоминали об этом, однако на тот момент я был слишком зол из-за ее утренней пробежки. При этих мыслях мне становится немного дурно… Теперь, если я когда-нибудь снова увижу, что она в царапинах, или хромает, или обессилена, я не смогу не переживать о том, что с ней произошло накануне.

–Что с твоими ногами?

Ее челюсть снова сжимается.

–Полагаю, я пробежала через кусты,– тихо отвечает она.– Такое уже бывало.