Лэндон и Шей. Разбитые сердца - Бриттани Ш. Черри Страница 17

Ты жадничаешь, Моника.

Я наклонил голову, одарив ее легкой ухмылкой и коронным щенячьим взглядом.

– Прости меня, хорошо?

Я не знал, за что именно извиняюсь, но девушкам, похоже, нравилось слышать такое от парней.

– Как угодно, Лэндон. Ты – придурок.

Я видел, что она улыбается, – ей это нравилось. Хоть кому-то здесь весело. Мое лицо до сих пор горело от пощечин.

Я все еще жив.

– Не волнуйся, Моника. Ничего не было. Поверь мне… – Шей оглядела меня сверху вниз с презрением во взгляде. – Между нами никогда ничего не произойдет.

Она развернулась и ушла. По какой-то причине я почувствовал желание последовать за ней и рассказать ей, почему она ошибается и как я собираюсь проникнуть в ее душу, словно яд, и как однажды ей придется выводить этот яд из своего сердца. Но я остался на месте.

Мой взгляд метнулся к толпе, окружившей меня и Монику.

– Займитесь делом или проваливайте, – прошипел я, глядя на людей.

Они поспешили вернуться к вечеринке, оставив меня и Монику наедине.

– Ты мне противен, – пробормотала она, стоя на высоких каблуках, которые, вероятно, убивали ее ноги. – Ты ничего не стоишь. Знаешь, что? Ты абсолютно ничтожен.

Я вздрогнул.

– Ты пьяна.

– Это вечеринка – тут все пьяны… кроме тебя и Маленькой Мисс Совершенство, – усмехнулась она.

Вот и она, та самая очаровательная Моника, которую я знаю.

– Бьюсь об заклад, эта зануда трахается под заглавную песню из «Соседство мистера Роджерса» ^[16].

Я почти ее не слушал. Как правило, я пропускал мимо ушей ее комментарии, потому что многое знал о ее жизни. Я знал, какой беспорядок там творится. Видел все ее мятые страницы и погнутые уголки. Некоторые главы ее книги были вырваны, чтобы скрыть от окружающих самые темные части ее личности, и я был единственным, кому было позволено их прочитать. Если бы ей понадобилась боксерская груша, я бы с легкостью выдержал ее удары, но это не означало, что на мне совсем не оставалось синяков и ссадин.

– Пожалуй, тебе пора домой, – предложил я.

– Я все равно планировала уйти. Твоя вечеринка удалась, – сказала она, перебрасывая волосы через плечо. – Не забудь искупаться в бассейне, Лэндон, в честь твоего дяди, – пробормотала она, уходя.

Зачем ей это делать?

Зачем ей говорить такие вещи? Чтобы меня позлить? Чтобы причинить мне боль? Чтобы знать, что страдает кто-то, кроме нее самой?

Я стоял там, застыв на месте и думая о Лансе. Мысли о нем водопадом хлынули в мое сознание. Я не мог дышать, а люди вокруг меня толкались, тусовались, пили, не замечая охватившей меня панической атаки, не замечая боли, пожаром разгоревшейся в моей душе.

Я хотел утонуть.

Я так хотел утонуть той ночью. В водке. В виски. В текиле. В слезах.

Я посмотрел налево и обнаружил смотрящую на меня пару глаз. Пока все остальные смотрели сквозь меня, эти глаза изучали меня так, словно я был лабораторной мышью. Пара красивых, грустных глаз пронзала мою душу насквозь. Шей была единственной, кто удосужилась посмотреть в мою сторону, и она делала то же, что делала в шкафу. Она читала меня, копаясь в глубинах моей души и без спроса исследуя мои страницы.

Прекрати, Шей.

Я заставил себя пошевелиться и протиснулся мимо нее, задев ее за плечо.

– Если ты не собираешься у меня отсосать, то перестань пялиться на меня, солнышко, – выдохнул я.

– Не зови меня солнышком, – сказала она.

Тогда перестань быть такой чертовски яркой.

Я не знал, во сколько все ушли, но, судя по всему, Грейсон разогнал их где-то после часа ночи. Когда разгромленный дом наконец опустел, я направился к бассейну. Он был окружен стеклянными стенами, что позволяло наслаждаться природой, плавая в нем холодными иллинойсскими зимами.

– Какой смысл иметь бассейн в Иллинойсе, если им нельзя пользоваться круглый год? – сказала мама много лет назад, занимаясь проектированием дома.

Бассейн блестел под круглой луной. Полнолуние… В этом году день рождения Ланса выпадает на полнолуние. Часть меня хотела завыть. Другая часть меня хотела плакать.

Вместо этого я подошел к краю бассейна и прыгнул в него, не снимая одежды. Насквозь промокнув, я стал медленно опускаться под воду. Я никогда не прыгал с трамплина – мне это было ни к чему. Я плыл к середине бассейна и находился под водой так долго, как только мог. С тех пор как Ланс скончался, я нырял в этот бассейн каждую ночь. Я научился долго обходиться без воздуха. Именно этим я и занимался последние несколько месяцев своей жизни – задерживал дыхание.