Авдотья и Пифагор - Ребекка Уинтерз Страница 17

Бизнес же мог стать довольно крупным, и его колесики должны были вращаться безостановочно. Особенно с учетом специфики товара: пара дней безденежья — и уже отловленная живность бездарно протухнет, украв таким образом у бизнесменов изрядную толику денег.

– А зачем мне все ваши подробности? — задал вопрос Марат Станиславович, но не ранее, чем досконально в этих подробностях разобрался.

– Ну, вы же должны знать, куда инвестируете, — умильно улыбнулся Ли Чжень.

– Давайте договоримся сразу, — сухо сказал Марат. — Я никуда не инвестирую. Инвестируете вы. Доверяете товарищу Никифору — замечательно. Вы его знаете, я — нет. А за деньги отвечаете передо мной лично.

– Конечно, конечно, — закивал головой Ли Чжень. — Мы просто берем в долг ранее оговоренную сумму. Под ранее оговоренные проценты.

– Совершенно верно, — на этот раз согласился Кураев-младший.

– Отлично, — обрадовался китаец. — А по последнему вопросу с миграционной службой тоже получается?

– Думаю, да, — ответил Марат. — Окончательно скажу вечером. Сумма вас устроила?

– Как в прошлый раз, — кивнул головой Ли Чжень.

– Нет, — сказал Марат. — Как в этот раз. Вы мне напишете расписку в получении денег, по первой части разговора. А я выполню условия второй части. Деньги в этом случае гонять не придется.

– Как не придется? — чуть не взвыл Ли Чжень. — Сумма кредита на тридцать процентов больше стоимости услуг. Да я вам еще и передал вчера… — Фразу он не закончил, нарвавшись на холодно-брезгливый взгляд.

– Что бы вы хотели выяснить? — спокойно спросил Кураев.

– Услуги выросли в цене? — зло спросил китаец.

– Может, услуги выросли, — усмехнулся Марат. — А может, кредит подрос. Одно из двух. Если вы не согласны — отказываемся от сделки. Я еще ничего не начал. Вчерашнее верну немедленно.

– Нет, не отказываемся, — угрюмо согласился Ли Чжень. — Это называется — выворачивание рук.

– Вы отлично овладели русским языком, — сомнительно похвалил его молодой банкир.

– А вы — семейными навыками, — ответил китаец.

– Благодарю вас, — церемонно раскланялся Кураев. — Ну, мы пойдем?

Он взял расписку и удалился со Знобиным под сверлящим взглядом Ли Чженя и безразличным — сопливого Никифора. Документы, которые он должен был продвинуть своими каналами, китаец привез ему еще вчера. Вместе с одним интересным мешочком.

Холщовый такой мешочек. Тяжеленький. Внутри — золотой песок, несколько мелких самородков и один довольно крупный.

Можно было бы, конечно, заставить его расплатиться более привычными средствами, но почему-то Марату захотелось мешочек взять и привезти его Дуняхе, своей женщине. Пусть знает, с кем связала судьбу.

На сегодня оставалась последняя и, возможно, самая важная встреча.

Прошла она удивительно быстро и буднично. Снова в ресторане. Довольно простецком, зато с непрозрачными стенками, надежно разделяющими столики от нескромных взглядов соседей.

Мужчина за столиком казался типичным представителем власти: красноватое лицо, уверенный взгляд маленьких, широко расставленных глазок, серый богатый, хоть и плохо сидящий костюм.

Марат подумал, что такие правили Русью вечно: и при Владимире, и при татарах, куда ж без них, и при царе-батюшке, и при большевиках… Собственно, менялись только декорации, суть власти на Руси не менялась никогда. Да и сословий, по большому счету, было только два: баре да холопы. Причем, в отличие от идей Станислава Маратовича, в жизни баре почти всегда одновременно были еще и холопами — перед вышестоящими барами. А холопы почти всегда были барами: у самого нищего селянина имелась еще более бесправная жена, а у той — невестка. Невестка же могла гонять детишек. Ну а тем оставалось только попинать дворовую жучку да помахать прутиком перед гусями.

– Андрей Степанович, документы я принес.

– Сколько там китаез? — лениво спросил начальник, опрокинув первую запотевшую рюмку.

– Около двухсот.

– А сколько в лесу будет околачиваться?

– Половина. Но кто ж их в лесу посчитает?

– Найдутся желающие, — хмыкнул представитель власти. — Ладно, сделаю. Давай бумаги.

Марат подвинул к нему два пакета с папками. Деньги лежали там же.

– Ну, я пойду? — спросил Кураев.

— Погоди! — Собеседник уже шумно хлебал горячий борщ. — Тут проблемы некие нарисовались, — наконец сказал он. — В Счетной палате. Отцу скажешь при личной встрече. В прошлый раз он разрулил.

– Хорошо, — пообещал Марат. — Но я деталей не знаю.

– Тебе и не надо, — невежливо ответил начальник. — Передай отцу, и все. Я в Москве буду через две недели. Пусть он не ждет, начинает. Приеду — расплачусь сразу.

– Хорошо, — снова повторил Марат.

Вышел из ресторана со смешанным чувством.

Краснолицый дядька был необходим в их здешнем бизнесе, но не стал от этого более приятным в общении.

Впрочем, Марату с ним детей не крестить, и в отличие от Кураева-старшего у него нет мессианских планов на будущее России. Честно говоря, у него вообще нет совместных с Россией планов. Родина — не Родина, для Марата все эти пафосы — пустой звук. Зарабатывать здесь классно, что он и делает.

А вот жить…

Марат вовсе не был уверен, что останется здесь надолго, тем более навсегда. И его будущий сын, возможно, будет иметь с этой страной еще меньше общего, чем он сам.

На вечер планов никаких не было. В номер тоже пока не хотелось. Друзей здесь Марат так и не завел, хотя летал довольно часто.

Отец как-то намекнул, что молодому мужчине не грех и развлечься в долгой командировке, но с этим тоже были проблемы: секса ему хотелось только с Дуняхой. Вот же приворожила. С детства как зельем опоенный.

Он попросил Знобина отвезти его в отель. Поужинает в одиночестве, пойдет пройдется вдоль моря, потом поплавает в бассейне, потом попорхает по Сети — а там уже и спать пора, под неудовлетворенные мужские мысли.

Все намеченное к вечеру осуществил. Правда, придя с гулянья — удалось даже полюбоваться лунной дорожкой на черной глади океана, — пережил что-то вроде легкого шока.

Зашел из полной темноты в неполную, в слабо освещенное фойе, и наткнулся взглядом на… Дуняху.

Даже не сразу сообразил, что как-то не так одета: те же полные, но не толстые плечи, налитая, но не обвислая грудь, и глаза серые, большие, Дуняхины.

Вышибли из наваждения черные чулки в крупную сеточку. Они отлично обтягивали и демонстрировали главный товар девицы, очень наглядно и сексуально. Да уж, Дуняха такие никогда не наденет!