Пропуск в райский сад - Натали де Рамон Страница 17

Тут они вошли в квартиру, и Марк позабыл обо всем на свете. Здесь было действительно как во дворце, даже еще лучше — прямо в прихожей огромный резной, с львиными мордами, набитый книгами буфет и круглое зеркало в толстенной золотой раме из сплошных завитушек! Через раскрытые двери в первую комнату он увидел яркий ковер на полу, круглый стол на одной-единственной ножке, стеллажи с книгами по стенам, а в промежутках — картины просто от пола до потолка! В следующей комнате опять были книги и картины в золотых рамах, а потолок оказался расписным! Потом была просто совсем сказочная комната, в которой на паркете, состоявшем из сплошного разноцветного узора, помещался накрытый стол, вокруг которого были даже не стулья, а креслица с витыми золочеными ножками и подлокотничками, обтянутые блестящим изумрудным шелком! И обои здесь тоже были шелково-изумрудные, с таким красивым рисунком, что даже не требовалось картин, причем сами обои не занимали всю стену, а были в тонких бело-золотистых рамках, а между ними висели золотые хрустальные светильники! Много-много, Марк даже не смог сразу сосчитать, сколько их было тут. А потом он увидел люстру. Дома у них тоже была хрустальная люстра, но эта не шла с ней ни в какое сравнение! Он безвольно опустился на пол и разглядывал это чудо с открытым ртом…

На следующий день мама заболела, и ей надо было ложиться в больницу. От слова «больница» Марк пришел в ужас.

— Не волнуйся, — сказала мама. — Это очень хорошая больница. Меня обязательно вылечат. Ты немножко поживешь с бабушкой, и вы сможете навещать меня каждый день.

— Мама, у тебя сейчас сильно болит сердце? — дипломатично поинтересовался Марк, собираясь все-таки спросить, почему маме не нравится бабушка — вчера от изобилия впечатлений эта проблема вылетела у него из головы.

— Не волнуйся! — Мама погладила его по голове и чмокнула в щеку. — Меня вылечат обязательно!

Наверное, сильно, решил Марк и не рискнул спрашивать.

Дедушка и папа были уже на работе, и маму в больницу повезла бабушка. Они спокойно болтали с мамой о чем-то, но ощущение, что бабушка не нравится маме, Марка не покидало.

Больница превзошла все его ожидания — просто межгалактический корабль! Столько здесь было всяких серебристо-металлических штучек — одни лестничные перила чего стоили. А сколько стеклянных дверей и всяких прозрачных предметов! А прямо на полу были нарисованы стрелки, которые показывали всякие нужные направления, — в точности как на космическом корабле! А в маминой комнате было много-много всяких приборов! Но мама ничего не разрешила трогать:

— Смотрят глазками, а не ручками. Слушайся бабушку, малыш, и обязательно приходите завтра. Я буду скучать.

Все расцеловались на прощание. Марк очень внимательно опять наблюдал за мамой. Так хотелось ошибиться!..

Каждой день утром они с бабушкой навещали маму, а потом обедали в каком-нибудь кафе и гуляли по Парижу. И это было просто восхитительно! Марк гордо перехватывал взгляды прохожих, посматривавших на его бабушку. Но она никого не замечала, кроме своего внука.

— Ты вылитый Жан-Луи в детстве! Мне кажется, будто я помолодела, потому что со мной снова мой маленький сыночек.

Мучительный вопрос разрешился сам собой в первом же уличном кафе: бабушка курила, а мама сердилась, даже когда курил дед, особенно в доме.

В субботу Марк отправился к маме вместе с папой, и они, запасясь провизией, целый день провели в больничном парке. Как и всякие другие посетители и пациенты, они тоже расположились на траве и устроили пикник. Мама выглядела усталой, но все равно это немножко напоминало пикники в Бон-Авиро, а потом папа предложил Марку переночевать у него.

Марк уже знал, что папа живет отдельно, и это было еще более удивительно, чем даже красивая курящая бабушка, хотя та и объясняла:

— Он же взрослый, и у него своя жизнь. Папина квартира совершенно не походила

на квартиру его родителей. Здесь было всего две комнаты: одна напомнила Марку первый этаж их дома в Бон-Авиро, потому что здесь ютились сразу и гостиная, и кухня, но была совсем малюсенькой по сравнению с ним. Зато вторая! Просторная, с огромными окнами и битком набитая холстами, мольбертами, этюдниками, красками, кистями, рулонами бумаги, картонами… Но что здесь, что в жилой комнате беспорядок царил просто чудовищный! И это было восхитительно!

— Ты никогда не убираешься? — спросил Марк.

— А зачем? — хмыкнул папа. — Тратить время.

— Я понял! — обрадовался Марк. — Ты нарочно живешь отдельно, чтобы не убираться! Ты здорово придумал.

На следующий день они опять вместе с мамой устроили пикник на траве в больничном парке. Потом к ним вдруг подошла какая-то улыбающаяся девушка.

— Это Кларисс, — сказала мама. — Наша с папой подруга. Мне бы очень хотелось, чтобы ты тоже подружился с ней. А я что-то чувствую себя сегодня неважно. Папа проводит меня в палату, а ты пока поиграй с Кларисс.

Марк меньше всего ожидал, что у мамы в Париже есть подруга, но Кларисс ему понравилась. Она была тоже художница, как и папа, к тому же она сразу придумала веселую игру — Марк черкал в альбоме каляки-маляки, а Кларисс быстро превращала их то в забавных зверушек, то в машины или в человечков, да еще моментально придумывала про них истории. Потом каляку-маляку изображала Кларисс, и теперь уже Марк дорисовывал картинку и сочинял рассказ.

Вечером Марк рассказал бабушке и дедушке про Кларисс. Они переглянулись.

— Я рада, что тебе она понравилась, — сказала бабушка. — Она неплохая.

— Да, она славная, — с улыбкой покивал дедушка. — Я тоже давно ее знаю. Она была моей студенткой.

Потом целых три дня в больницу не пускали посетителей. У бабушки были какие-то неотложные дела, и поэтому Марк целыми днями гулял с Кларисс. Где только они не побывали! В зоопарке, в цирке и даже в Лувре! Марку так понравилось среди картин, что он согласился уйти только тогда, когда объявили по радио, что музей закрывается на ночь.

Вечером к ним присоединялся папа. Он шутил, но Марк видел, что папа грустный, и понимал, что тоже скучает по маме.

Наконец посещения в больнице разрешили, и они сразу все вместе — папа, он, Кларисс, дедушка и бабушка — отправились к маме. Папа и дедушка ради этого даже отпросились с работы.

Мама выглядела очень бледной, и у нее были спутанные волосы, но она улыбалась, хотя за все время так и не встала с кровати. Бабушка сидела рядом и бережно расчесывала ей волосы. И Марк видел с облегчением, что маме это приятно, и что маме вообще приятно, что они все вместе здесь.

В тот год Марк должен был пойти в школу, и папа приехал накануне первого сентября, но не один, а с Кларисс. Причем у Кларисс был очень смешной неуместный животик. Когда дед ее увидел, он вдруг побагровел и непривычно грубо рявкнул:

— Что это значит!? Твой муж — магометанин?!

— Папа, немедленно успокойся! — Мама тоже непривычно повысила голос. — Ты же знаешь, что у меня больное сердце! И я могу в каждую минуту умереть. Но я хочу, чтобы у моего сына была добрая, ласковая мачеха! Кажется, я имею на это право?