Фея северного озера - Айлин Даймонд Страница 17

Медленно шла Аманда в лагерь этим утром. Четыре предыдущих дня, как оказалось, вымотали ее больше, чем прошедшие полгода. И трудно было сказать, от чего сильнее она устала — от непривычных, хотя и ожидаемых, обязанностей или от облома за обломом в личных планах.

Видимо, с мечтами о будущем пока придется попрощаться, мысленно повторяла она, подходя к наблюдательному пункту, где уже толпился народ в ожидании распоряжений.

Привычно дружески здороваясь с подопечными, Аманда привычно быстро опустилась на стул — и чуть не подскочила, почувствовав что-то мягкое. Скосив глаза, обнаружила, что сиденье закрыто аккуратно сложенным пледом.

Кто-то позаботился о ней. Кто? Жак? Анри? Шарль? Брюно? Аманда поприглядывалась к суетившимся парням, но ни одна из подозреваемых кандидатур не повела и ухом — все были озабочены своими делами и, как мгновенно решила Аманда, стремились забыть об общении с ней. Даже Брюно не подошел к своей благодетельнице, а лишь издалека успокоительно помахал забинтованной рукой, вынув ее из перевязи, — мол, все в порядке — и решительно повел бригаду на очередной трудовой подвиг, чтобы завершить сооружение склада стройматериалов.

Ну что ж, в порядке так в порядке. Пусть порадуется твоя коматозница.

Но тут же Аманде стало стыдно за приступ немотивированной злости. Она пересилила себя, улыбнулась сегодняшнему дежурному, зануде Морису, не испытывая ни малейшего желания что-либо объяснять или контролировать. Нет уж, хватит с нее предыдущих неприятных попыток. Наверняка Морис еще вчера все пункты своих обязанностей переписал на бумажку, вытянув их из каждого страдальца.

Ее не беспокоил больше и вопрос, кто же проявил о ней неожиданную заботу. Да и забота ли это? Ну, скорее всего, кто-то просто забыл плед на стуле. Например, Шарль, озябший в тщетном ожидании ночного прихода убогого Анри…

Стоп. Опять злость. Это нехорошо. Никто ни в чем не виноват.

Аманда машинально следила за муравьиным снованием волонтеров, за сосредоточенным на своих обязанностях Морисом, держа в руках папку с бумагами, — и вдруг почувствовала себя маленькой глупой девочкой, совершенно лишней на трудовой вахте среди серьезных, деловых мужчин которым и в голову не приходило, с какими гнусными целями их отбирали и везли сюда. Стыд еще больше охватывал ее душу, тормозил все чувства и надежды. К ней вернулись мысли вчерашнего вечера.

Тогда, сидя на полу у камина, глядя на выгорающую фотографию добродушной физиономии Брюно, она плакала, как давно уже не плакала. Люди, приехавшие к ней, привезли с собой свою судьбу, прошлую и будущую, свои проблемы, которые они пытались решить, и которые решить было нельзя. Каждый из-за чего-то страдал, каждый метнулся в эту странную затею, чтобы избавиться от страданий, и никто, никто, никто — затем, чтобы найти здесь свое счастье.

Имею ли я право, размышляла Аманда, вытирая слезы и всхлипывая, имею ли я право на что-то надеяться? Ведь и у меня свои нерешаемые проблемы, ведь и я несчастна, как они. Почему же никак не сходится пасьянс? Почему ничья проблема не может решиться благополучно вместе с моей? Сколько же еще у меня будет несовпадений?

Тогда, вчера, у нее ни на кого не было ни зла, ни обиды. Размягченная, умиленная душа приняла всех этих чужих мужчин как детей, она на какой-то момент почувствовала себя их матерью и сильно жалела, жалела, жалела каждого. А сегодня — только себя.

Она не выдержала и всхлипнула. Слеза капнула на папку. Ой, как бы не испортить бумаги. Аманда принялась искать платок. Ну конечно, я же вчера пожертвовала его этому несчастному…

Взгляд, брошенный на далеко стоявшего Брюно, не был ни жалостливым, ни сочувственным. Но вдруг Аманда поймала на самой себе сочувственный взгляд рядом стоявшего человека.

Это был Морис. Он стоял рядом, протягивал ей платок и стакан с водой. Аманда даже не удивилась.

— Спасибо, — мрачно поблагодарила она, не выходя ни из черных мыслей, ни из черного настроения.

— Мне показалось, что очень жарко, — почти без акцента сказал гражданин Гаити, Морис Субиз, — и я принес попить и вытереть пот.

Сквозь свои очки гаитянец явно видел лишнее. Аманда поблагодарила его еще раз — и еще холоднее. Выпила полстакана, хотя пить ей вовсе не хотелось. Остальное выплеснула на траву.

Морис терпеливо ждал, когда вспотевшая девушка утолит жажду. Молча принял пустой стакан, улыбнулся и пошел по своим делам.

Аманда пожала плечами и принялась жалеть себя дальше. Только она дошла до момента, когда уже единственным выходом из тупика казалось оставить угли в камине тлеть на всю ночь, как удар гонга болезненно пронзил слух и нарушил всю меланхолию самоубийственного настроения.

Морис усердно колотил поварешкой в сковороду, явно призывая все народонаселение мира — явиться сюда и полюбоваться унылым видом руководительницы-неудачницы. Аманда закрыла глаза. Да пошли вы все к черту… Пусть все видят, каково мир.

Видели ее или нет, она так и не узнала. Она слышала только общий далекий смех, говор, звяканье тарелок, но, как ни напрягала слух, ни разу не донеслось имя «Аманда».

Ну и черт с вами. Аманда вытянула ноги. Пусть думают, что я заснула.

И она действительно задремала, постепенно убаюканная ласковом шелестом хвои и пением птиц над головой.

Проснулась она от того, чего могла ожидать меньше всего. Кто-то поцеловал ее в щеку и убежал. От неожиданности Аманда не решилась открыть глаза. Она просто побоялась увидеть того, кто бы мог предстать. Увидеть — и разочароваться. Сегодня все было плохо. И даже этот странный, необычайный поцелуй — тоже плохая примета.

Наконец минут через пятнадцать Аманда открыла глаза и потянулась, как бы просыпаясь. Обвела взглядом меня! Оставьте меня в покое! Мне не нужны ваши платки, напитки и угощения! Чего вам от меня надо?.. — Она осеклась, увидев лицо Мориса.

Лицо сморщилось, словно он вот-вот заплачет. Как ужасно, как некрасиво, когда мужчина плачет. Да что это с ним?

— Морис, что с вами? Что-нибудь случилось?