Лучшее признание в любви - Нина Милн Страница 17

Два дня спустя Цезарь стоял перед зеркалом и оценивал свой внешний вид: на галстуке не было пятен, костюм идеален. Несмотря на то что свадьба Антонио и Тиа должна быть закрытой, фотографы все равно будут снимать прибытие и отъезд гостей. И он собирался использовать этот факт в своих интересах.

Отвернувшись от своего отражения, он направился к двери. В машине его уже ждал шофер, чтобы отвезти в Касавелье, где он договорился встретиться с Габриэллой перед церемонией, чтобы они могли вместе дойти до часовни.

Сорок пять минут спустя он вышел во двор и поднял руку в знак приветствия, когда защелкали фотоаппараты. Прежде чем войти во дворец, он убедился, что маленький сверток едва виден из его кармана. Войдя во дворец, он направился в приемную. Толкнув дверь, он почувствовал, что ему не хватает воздуха.

Платье, которое она выбрала для этого случая, идеально ей подходило и сидело на ней восхитительно. Темно‑синее, простое, со скромным декольте, оно украшало ее. Распущенные волосы свободно падали ей на плечи.

– Ты выглядишь потрясающе.

Габриэлла поморщилась.

– У меня были сомнения. Мода – это не мой конек.

– Все чудесно.

– Ты и сам выглядишь отлично.

– Если не считать синяков под глазами, – с улыбкой сказал он. – Я засиделся за чтением допоздна.

– Правда?

– Правда. Честно сказать, все началось, как домашнее задание. – Он хотел показать Габриэлле, что он пытался. И решил прочитать одну главу. Но, к его удивлению, книга захватила его. И он с трудом оторвался от нее поздно ночью. – Хороший выбор.

– Я рада.

– Я принес тебе вот это. – Он протянул ей сверток, который она развернула. Там был букетик цветов, сделанный так, что их можно было приколоть к платью. – Это из садов Агилареса.

Она изучающе посмотрела на Цезаря.

– Значит, если я его приколю, то это будет тонкое романтическое послание для прессы. Но также это можно рассматривать как символ дружбы между нашими странами.

– Да.

– Отлично, – холодно заметила она. – Двойной удар.

– Да. Но еще я надеялся, что тебе понравятся цветы. Я сам собирал их. – Он помолчал. – Что‑то не так?

– Нет. Просто я не… Это все трудно для меня. Наши последние два свидания были приватными. Прессы почти не было, сегодня же все иначе. И я не хочу, чтобы журналисты сосредоточились на нас, а не на свадьбе Антонио и Тиа.

– Послушай, к тебе пресса будет проявлять интерес независимо от нашего романа. И потом, насколько я знаю Антонио, он был бы рад, если внимание будет отвлечено от него.

Она глубоко вздохнула и выпрямилась.

– Ты прав.

– Именно. А теперь позволь мне кое‑что сделать.

Он приблизился к ней и осторожно приколол цветы.

– Идем? Мы встретимся с остальными в приемном зале, а потом все вместе пойдем в часовню. Антонио уже там вместе в Лукой.

Он кивнул и улыбнулся ей.

– А после свадьбы у меня запланировано еще одно свидание. Мы полетим на самолете, чтобы ты могла увидеть наши страны с высоты птичьего полета.

– Урок географии?

– Возможно. А еще пресса не сможет туда за нами последовать. Так что если сейчас ты переживаешь из‑за прессы, то подумай о том, что будет, когда мы сбежим от нее.

– Спасибо.

Ее улыбка была искренней, и он был рад, что ему удалось успокоить ее.

Некоторое время спустя они вместе с остальными приглашенными неторопливо прошли через двор к часовне. И он знал, что за их прогулкой будут зорко следить репортеры, которые заметят цветы, приколотые к платью Габриэллы. Заметят, как близко друг к другу они идут. Не ускользнет от объектива и то, как он легко прикоснулся к ее руке, чтобы указать на что‑то.

Когда они вошли в часовню, он услышал, как Габи ахнула, и, оглядевшись по сторонам, Цезарь понял почему.

– Это потрясающе, – выдохнула она.

А Тиа повернулась к своей матери:

– Все великолепно. Спасибо, мама.

Пожилая женщина просияла.

– Всегда пожалуйста, дорогая. Но я бы не справилась без Майлза. – Стоявший неподалеку дворцовый секретарь улыбнулся. Ходили слухи, что он по уши влюблен в эту женщину. Когда он подошел ближе к Грейс Филлипс, его лицо лучилось от счастья и нежности. – Я очень ценю твою помощь.

Грейс Филлипс страдала синдромом хронической усталости. И это делало любовь Майлза еще более достойной. В болезни и в здравии.

Слова, которые Цезарь собирался вскоре сказать стоявшей рядом с ним женщине. И эта мысль вновь заставила его осознать, что все реально.

Следуя за Габриэллой к скамье, он бросил взгляд на Антонио. Прямой и гордый, тот полностью сосредоточился на своей невесте. Антонио Валенти не любил показывать своих эмоций, но выражение его глаз говорило само за себя. Цезарю захотелось переступить с ноги на ногу от чувства необъяснимой неловкости, охватившей его в течение церемонии.

Он смотрел на Антонио и Тиа, когда они обменивались клятвами, как сверкали при этом их глаза. И любовь звучала в каждом слове, что они произносили. Он взглянул на Луку и Имоджен и увидел, как они смотрят друг на друга. Как держатся за руки. Потом Цезарь взглянул на мать Тиа и дворцового секретаря. Куда бы он ни посмотрел, всюду была аура любви, и это заставляло его чувствовать себя неуютно.