Слеза Шамаханской царицы - Вера Колочкова Страница 17

– Э, мне-то дай попробовать! – плюхнулся рядом с ней на кухонную скамейку Макс, придвигая к себе банку. – И вообще, чего это тебя вдруг на солененькое потянуло?

– Щас как дам в лоб, помидором подавишься! – рассмеялась Ленка, просовывая худенькую ладошку в банку. – Погоди, не лезь... Еще один помидорчик себе достану и отдам...

– Ой, да что вы как с голодного края, Лена, Максим! – сердито вклинилась Лиза в их возню. – Нельзя сразу столько соленого, желудок заболит!

– Не заболит, мам. Нам, беременным, все можно, – уклоняясь от Ленкиного локотка, со смехом произнес Макс.

– Ты мне лучше скажи, беременный, когда у тебя экзамен? – глядя на них и невольно улыбаясь, спросила Лиза.

– В понедельник... И не экзамен, а зачет... Мам, чего она в меня своим локтем тычет?

– А заниматься когда будешь? Я серьезно, Макс, хватит придуриваться!

– Ой, да ладно, мам, не переживай... Что у нас, первая сессия, что ли? Мы с Ленкой умные, все на лету схватываем, хоть и беременные. Правда, сеструха? – приобняв, бодро потряс он Ленкино плечо.

– Да уж, умные... Вот прямо сейчас идите и садитесь за учебники, хватит уже, нагулялись! Идите, идите, нечего тут с банками обниматься! Я серьезно говорю, ребята! И чтоб ни одного завала мне не было, понятно?

– Чего вы тут? – заглянул в кухню Влад, обвел всех настороженным взглядом.

– Да ничего, пап! – радостно вскинулась ему навстречу Ленка. – Просто тетя Лиза нас повоспитывать маленько решила!

– Да уж, не помешает... – дрогнул уголком рта Влад, довольно-таки равнодушно. И, обращаясь к Лизе, так же тускло-равнодушно произнес: – Я, пожалуй, спать пойду...

– Так рано? – удивленно вскинула она на него глаза. – Посмотри на часы – еще и девяти нет...

– Я устал, Лиза. Я очень спать хочу. Могу я, в конце концов, просто пораньше лечь спать? Или должен у тебя разрешения спрашивать?

Сказал – и оторвался от дверного косяка, и ушел, оставив после себя серое облачко раздражения. Ребята притихли, сидели на кухонной скамье плечом к плечу, смотрели на нее настороженно.

– Чего это он, мам? – тихо спросил Максим.

– Да ничего... Устал человек, сами же слышали. Ну, чего расселись? Идите и впрямь позанимайтесь немного...

Остаток вечера прошел кое-как – все у нее валилось из рук. И на сердце такая вдруг оторопь несусветная образовалась – пришлось даже валерьянки себе накапать. В одиннадцать часов зашла на цыпочках в спальню, постояла, прислушиваясь к сонному дыханию Влада... Хорошее дыхание, ровное, спокойное. Ну, рано завалился спать, что тут особенного? Может, и впрямь устал. Или жизненные биоритмы в другую сторону повернули. А может, с мамой поссорился. У Екатерины Дмитриевны характерец далеко не сахар, она и сама это понимает. Да мало ли отчего у человека может испортиться всегда веселое настроение? Всякое в семейной жизни бывает...

Спи, дорогой муж, спи. Я люблю тебя, я верю тебе. И ты меня любишь, я знаю. Скоро пролетят праздные новогодние каникулы, все закрутится как обычно, жизнь пойдет своим чередом...

* * *

Не пошла после каникул жизнь своим чередом. Сразу не пошла, будто кто невидимый провел черту, перечеркнул прежний уклад, образовал в нем явные прорехи. Взять хотя бы их милую, сложившуюся с годами привычку – всегда вместе с работы уходить... Вместе садиться в машину, вместе в магазин за продуктами заезжать, потом подруливать на машине к Сонечкиному садику...

В первый день она, конечно, удивилась, когда обнаружила, что Влад уехал с работы на полчаса раньше, ее не дождавшись. Мог бы и предупредить, если уехать по делам надо, она бы поняла! Даже звонить не стала, обиделась. Так и принесла свою обиду домой в надежде на его извинения-объяснения, да только так и осталась в тот вечер ее обида невостребованной. Ушла, растворилась в долгом и беспокойном ожидании, когда телефон Влада вдруг упорно начал талдычить про недоступность вызываемого абонента...

Нет, он пришел в тот вечер домой, конечно же. Именно такой и пришел – недоступный. Вяло пробормотал извинения, еще что-то про неотложные дела... И сразу ушел спать, будто отгородившись. А утром в глаза не смотрел, все отводил их куда-то, и маялся своей же виноватостью, и злился! И ей тоже – ох как не хотелось вникать в эту его злость-виноватость! Очень уж хотелось спрятать голову под крыло, скукожиться и оттолкнуть от себя... Что, что, собственно, оттолкнуть-то? Правду? Догадку? Недоразумение?

Наверное, в таких ситуациях многие женщины сначала робеют. И не верят. И не хотят верить. Так не хотят, что на прямые вопросы-ответы ни сил, ни смелости не остается. Парализует ситуация организм, заставляет натянуть на себя панцирь прежних привычек, цепляться за них, как за соломинку. Все ведь идет как идет, и слава богу? Вот утро, вот завтрак, вот на работу вместе поехали... А на работе куча бумаг, и суета, и с отчетом не успеваешь, а с утра в налоговую ехать надо, этот самый отчет сдавать! И хватаешься за телефон, привычно кликаешь нужный номер...

– Влад, ты где сейчас? Забери Сонечку из садика, мне часа на два задержаться надо, с отчетом не успеваю!

– Я... Я никак не могу, Лиз... Извини...

Голос тихий, издалека, виноватый. И опять – черт побери! – будто припылен злой досадой. Да что такое происходит, в самом деле? Речь же о ребенке идет!

– Почему не можешь, Влад?! Я же тебе объясняю – у меня отчет...

– Не могу, я же сказал. Позвони Анне Сергеевне, она заберет. Или Максиму с Леной...

– Но маме же с другого конца города надо ехать! А у ребят сессия, они наверняка в институтах! И что у тебя за обстоятельства такие, что ты не можешь?!

– Все, Лиза, я не могу говорить... Извини...

Показалось, короткие злые гудки прошлись дробью по сердцу, и без того измученному растерянностью. Когда мамин телефон набирала, руки тряслись.

– Да, конечно, конечно, я Сонечку заберу, чего ты... Что стряслось-то, доченька? Говоришь, будто плачешь...

– Ничего не стряслось, мам. Устала, работы много.

– А Влад где?

– Он... Он занят.

– Что ж, понятно...

– Что тебе понятно, мам?! Ну вот что, что тебе понятно, ты можешь мне объяснить?!

– Господи, да что с тобой... Ну, занят и занят, и хорошо, что занят... Чего ты так нервничаешь?

– Извини, мам... Я... Я сама не знаю... Извини. Ладно, все, пока. Спасибо, мам...

Нажала на кнопку отбоя, уставилась в окно с полосками жалюзи, рассекающими зимнюю темень. Потом перевела взгляд на Свету, сидящую за своим компьютером тихо, как мышка. Не надо было, наверное, при ней с Владом говорить... И так наверняка по фирме слухи ползут – не все, мол, хорошо и благополучно, как раньше, в семье Вершининых. А что делать – от родного коллектива не скроешься. Все свои, все давно друг друга знают и, вероятно, почуяли идущие от нее флюиды унизительного беспокойства. Нет, никто ничего прямо не спрашивает, но эти взгляды – короткие, противно сочувствующие...